|
| And more than five hundred men-Thirty-two are now standing in the barracks square. | И свыше пятисот солдат. Во дворе казармы стоят тридцать два человека. |
| Heel tries to say a few words in farewell. | Хеель пытается сказать на прощание несколько слов. |
| But nothing will come; he has to give up. | Но у него ничего не получается, и он умолкает. |
| No words in the world can take the field against this lonely, empty barracks square, and these sorry ranks of the survivors, standing there in their greatcoats and their boots, dumb and freezing, remembering their comrades. | Нет на человеческом языке слов, которые могли бы устоять перед этим одиноким, пустынным казарменным двором, где, вспоминая товарищей, молча стоят редкие ряды уцелевших солдат и зябнут в своих потрепанных и стоптанных сапогах. |
| Heel passes from one to another and shakes hands witheach man. | Хеель обходит всех по очереди и каждому пожимает руку. |
| When he comes to Max Weil, with thin lips hesays: | Подойдя к Максу Вайлю, он, поджав губы, говорит: |
| "Now your time begins, Weil" | - Ну вот, Вайль, вы и дождались своего времечка. |
| "It will be less bloody," answers Weil quietly. | - Что ж, оно не будет таким кровавым, - спокойно отвечает Макс. |
| "And less heroic," Heel retorts. | - И таким героическим, - возражает Хеель. |
| "That's not the only thing in life," says Weil. | - Это не все в жизни, - говорит Вайль. |
| "But the best," Heel replies. "What else is there?" | - Но самое прекрасное, - отвечает Хеель. - А что ж тогда прекрасно? |
| Weil pauses a moment. | Вайль с минуту молчит. |
| Then he says: | Затем говорит: |
| "Things that sound feeble today, Herr Lieutenant-kindliness and love. | - То, что сегодня, может быть, звучит дико: добро и любовь. |
| These also have their heroisms." | В этом тоже есть свой героизм, господин обер-лейтенант. |
| "No," answers Heel swiftly, as though he had already long thought upon it, and his brow is clouded. "They offer only martyrdom. That is quite another thing. | - Нет, - быстро отвечает Хеель, словно он уже не раз об этом думал, и лоб его страдальчески морщится. - Нет, здесь одно только мученичество, а это совсем другое. |
| Heroism begins where reason leaves off: when life is set at a discount. | Героизм начинается там, где рассудок пасует: когда жизнь ставишь ни во что. |
| It has to do with folly, with exaltation, with risk-and you know it. | Героизм строится на безрассудстве, опьянении, риске - запомните это. |
| But little or nothing with purpose. | С рассуждениями у него нет ничего общего. |
