| Уходит гнет, крепко державший нас в своих тисках; взлетает неведомое, новое, чайка, белая чайка, мир, трепетный горизонт, трепетное ожидание, первый взгляд, предчувствие, надежда, набухающее, грядущее: мир! |
| Sudden panic, and I look round-there behind me on the stretchers my comrades are now lying and still they call. | Я вздрагиваю и оглядываюсь; там, позади, на носилках, лежат мои товарищи и все еще взывают к нам. |
| It is peace, yet they must die. | Настал мир, а они все равно должны умереть. |
| But I, I am trembling with joy and am not ashamed. | Но я дрожу от радости и не стыжусь этого. |
| And that is odd. | Странно, странно... |
| Because none can ever wholly feel what another suffers -is that the reason why wars perpetually recur? | Быть может, только потому вновь и вновь возникают войны, что один никогда не может до конца почувствовать, как страдает другой. |
| 2. | 2 |
| In the afternoon we are sitting around in a brewery yard. | Вечером мы сидим в саду какой-то пивной. |
| From the office of the factory comes our company commander, Lieutenant Heel, and calls us together. | Командир нашей роты, обер-лейтенант Хеель, выходит из фабричной конторы и собирает нас. |
| An order has come through that representatives are to be elected from the ranks. | Есть приказ об избрании уполномоченных от солдат. |
| We are astounded. | Мы поражены. |
| No one has ever heard of such a thing before. | Никогда ничего подобного не бывало. |
| Then Max Weil appears in the courtyard, waving a newspaper and shouting: | В саду появляется Макс Вайль. Он размахивает газетой и кричит: |
| "There's revolution in Berlin!" | - В Берлине революция! |
| Heel swings around. | Хеель оборачивается. |
| "Rubbish!" he says sharply. "There are disturbances in Berlin." | - Вздор, - говорит он резко. - В Берлине попросту беспорядки. |
| But Weil has not done yet. | Но Вайль, оказывается, не договорил: |
| "The Kaiser's fled to Holland!" | - Кайзер бежал в Голландию. |
| That wakes us up. | Мы смотрим на него во все глаза. |
| Weil must be mad surely. | Вайль несомненно спятил. |
| Heel turns fiery red. "Damned liar!" he roars. | Хеель багровеет и кричит: - Врешь, негодяй! |
| Weil hands him the paper. | Вайль протягивает газету. |
| Heel screws it up and glares furiously at Weil. | Хеель комкает ее и с бешенством смотрит на Вайля. |
| He cannot bear Weil, for Weil is a Jew, a quiet fellow, who is always sitting about, reading. But Heel is a fire-eater. | Он ненавидит его, потому что Вайль еврей и потому что он уравновешенный человек, который вечно сидит где-нибудь, склонившись над книгой, Хеель же - лихой рубака. |
