| Кухонный вертел лежал на ковчежце для мощей, республиканская сабля - на средневековой пищали. |
| Mme. du Barry, with a star above her head, naked, and surrounded by a cloud, seemed to look longingly out of Latour's pastel at an Indian chibook, while she tried to guess the purpose of the spiral curves that wound towards her. | Г-жа Дюбарри с пастели Латура, со звездой на голове, нагая и окруженная облаками, казалось, с жадным любопытством рассматривала индийский чубук и старалась угадать назначение его спиралей, змеившихся по направлению к ней. |
| Instruments of death, poniards, curious pistols, and disguised weapons had been flung down pell-mell among the paraphernalia of daily life; porcelain tureens, Dresden plates, translucent cups from china, old salt-cellars, comfit-boxes belonging to feudal times. | Орудия смерти - кинжалы, диковинные пистолеты, оружие с секретным затвором -чередовались с предметами житейского обихода: фарфоровыми мисками, саксонскими тарелками, прозрачными китайскими чашками, античными соловками, средневековыми коробочками для сластей. |
| A carved ivory ship sped full sail on the back of a motionless tortoise. | Корабль из слоновой кости на всех парусах плыл по спине неподвижной черепахи. |
| The Emperor Augustus remained unmoved and imperial with an air-pump thrust into one eye. | Пневматическая машина лезла в самый глаз императору Августу, сохранявшему царственное бесстрастие. |
| Portraits of French sheriffs and Dutch burgomasters, phlegmatic now as when in life, looked down pallid and unconcerned on the chaos of past ages below them. | Несколько портретов французских купеческих старшин и голландских бургомистров, столь же бесчувственных теперь, как и при жизни, возвышались над этим хаосом древности, бросая на него тусклые и холодные взгляды. |
| Every land of earth seemed to have contributed some stray fragment of its learning, some example of its art. | Все страны, казалось, принесли сюда какой-нибудь обломок своих знаний, образчик своих искусств. |
| Nothing seemed lacking to this philosophical kitchen-midden, from a redskin's calumet, a green and golden slipper from the seraglio, a Moorish yataghan, a Tartar idol, to the soldier's tobacco pouch, to the priest's ciborium, and the plumes that once adorned a throne. | То было подобие философской мусорной свалки, где ни в чем не было недостатка - ни в трубке мира дикаря, ни в зеленой с золотом туфельке из сераля, ни в мавританском ятагане, ни в татарском идоле. Здесь было все, вплоть до солдатского кисета, вплоть до церковной дароносицы, вплоть до плюмажа, некогда украшавшего балдахин какого-то трона. |
