|
| A smile of hope lit his face, and slid from his lips over his features, over his brow, and brought a joyful light to his eyes and his dark cheeks. | Улыбка надежды озарила его лицо, Скользнув по губам, она облетела все его черты, его лоб, зажгла радостью глаза и потемневшие щеки. |
| It was a spark of happiness like one of the red dots that flit over the remains of a burnt scrap of paper; but as it is with the black ashes, so it was with his face, it became dull again when the stranger quickly drew out his hand and perceived three pennies. | Этот проблеск счастья был похож на огоньки, которые пробегают по остаткам сгоревшей бумаги; но его лицо постигла судьба черного пепла - оно опять стало печальным, как только он, быстро вытащив руку из кармана, увидел три монеты по два су. |
| "Ah, kind gentleman! carita, carita; for the love of St. Catherine! only a halfpenny to buy some bread!" | - Добрый господин, la carita! La carita! Catarina! (Подайте милостыню! Ради святой Екатерины! (итал. )) Хоть одно су на хлеб! |
| A little chimney sweeper, with puffed cheeks, all black with soot, and clad in tatters, held out his hand to beg for the man's last pence. | Мальчишка-трубочист с черным одутловатым лицом, весь в саже, одетый в лохмотья, протянул руку к этому человеку, чтобы выпросить у него последний грош. |
| Two paces from the little Savoyard stood an old pauvre honteux, sickly and feeble, in wretched garments of ragged druggeting, who asked in a thick, muffled voice: | Стоявший в двух шагах от маленького савойяра старый нищий, робкий, болезненный, исстрадавшийся, в жалком тряпье, сказал грубым и глухим голосом: |
| "Anything you like to give, monsieur; I will pray to God for you..." | - Сударь, подайте сколько можете, буду за вас бога молить... |
| But the young man turned his eyes on him, and the old beggar stopped without another word, discerning in that mournful face an abandonment of wretchedness more bitter than his own. | Но когда молодой человек взглянул на старика, тот замолчал и больше уже не просил, - быть может, на мертвенном этом лице он заметил признаки нужды более острой, чем его собственная. |
| "La carita! la carita!" | - La carita! La carita! |
| The stranger threw the coins to the old man and the child, left the footway, and turned towards the houses; the harrowing sight of the Seine fretted him beyond endurance. | Незнакомец бросил мелочь мальчишке и старику и сошел с тротуара набережной, чтобы продолжать путь вдоль домов: он больше не мог выносить душераздирающий вид Сены. |
