Правдивая история страны хламов. Сказка антиутопия | страница 31
Но теперь, в ситуации, когда возникла необходимость сделать самостоятельный шаг, они переполошились и, сгрудившись, расположились поодаль. В отличие от присутствующих, писатель накопил на строительстве канала опыт, ставивший его намного выше этих нахальнотрусливых марионеток, детей того времени, которое они сегодня столь яростно клеймили. Без лишних рассуждений он приблизился к забору и несколько раз ударил кулаком по доскам. Установилось тяжелое молчание, и внезапно из-за забора вырвался, вспарывая напряженную тишину, глухой, знакомый всем голос. “Каждый настоящий хлам обязан знать от колыбели: Хламия – лучшая страна в земной купели!” – выводил хриплый баритон Чурилы слова хламского национального гимна.
Безусловно, Чуриле в этот счастливый момент, когда сбылась его заветная мечта, хотелось спеть совсем другую, родственную его простой душе песню, однако, к сожалению, ничего такого он не знал и был вынужден петь хламский гимн – единственную вещь, начальная строфа которой была ему известна от первого до последнего слова.
Словно курица, вспомнившая, что она тоже птица, взлетал Чурилин голос на недостижимую высоту, чтобы со всего размаха грохнуться назад, ободранным сверху донизу. Для этого надо было иметь немалое мужество и, судя по всему, певец за забором располагал им в достаточной степени.
Закончив петь, Сугней откашлялся и вновь затянул то же самое: “Каждый настоящий хлам обязан…” Затем еще раз все сначала. На четвертом разе Свинтарей стал пробиваться сквозь толпу слушателей, плотной стеной окруживших забор.
По пути он заглядывал в лица тех, кто с каким-то необыкновенным почтением внимал хриплому голосу, и его поразило издавна знакомое ему выражение, которое, подобно копии одной и той же маски, лежало на большинстве лиц. “Круг замкнулся”, – внезапно пришло ему в голову, и холодная пустота темного бессмысленного существования вновь завладела им. На лицах хламов, на их одежде, на постройках вокруг проступил тонкий налет тления и гнили, и все окрасилось в мертвенный зеленоватый цвет.
Свинтарей вышел за город и остановился на покрытой пнями и кочками полосе, тянущейся вдоль Высокого квадратного забора. Пронзительный ветер гнал разнообразный мусор, мял его, швырял в ободранные, разбухшие от воды бревна. И куски мусора не сразу падали вниз, а, немного повисев на заборе, невольно и неохотно сползали на землю. Казалось, безнадежно состарился Высокий квадратный забор, состарилась сама хламская держава. “Родина”, – с тяжелым и горьким чувством прошептал Свинтарей.
