— За такие шутки, про которые толкуешь, березовой каши бы наложить ему!.. — нахмурился дед Варлаам. — Послушай, мил человек. — Он повернулся к Иревлину. — Значит, молотили мы… Гляжу, озорничает и озорничает Гуря. Ну, и вдарил я его промеж лопаток граблей. Притих внучек. А утром глаза я продрал, глядь-поглядь — нет сноповязки. А мне в поле за снопами во как надо. Все обшарил — нигде нет, гляжу, задние колеса возле кузни валяются. Куда делась? Вышел за ворота. Глядь, мой рыдван посередь улицы, на самой дороге, дышлом вверх… Значит, Гурька его со злобы на руках на дорогу вынес. В рыдване пудов сколько? Пудов десять! Ну, да я заставил его… Как снес, так и принес.
— Женился ведь он, теперь остепенится, — заступился за сына Кондрат.
— Жди-пожди! — усмехнулся дед Варлаам.
5
Вот-вот должна была приплыть баржа с колоколом из Нижнего Новгорода. Для того чтобы доставить колокол с пристани к церкви, плотники во главе с Парамоном соорудили дровни, — всю работу спроворили за четыре дня. Работали на берегу Суры, на поляне, окруженной дубами и вязами.
Пусто после этого стало на душе у Парамона — пришла пора покидать Алово. Но пошли по небу бесконечные тучи, заморосил ненастный дождь — льет день за днем, как сквозь большое сито. Бабы целыми днями стелют лен на лугу под Масленой горой.
От нечего делать Парамон смастерил два станка — сновальный и ткацкий. Сказал Нениле:
— Тебе. Ткать возмешься — меня вспомнишь.
— И так не забуду.
А ненастью конца не было. И Таисья, свекровь Ненилы, сказала:
— Небо, знать, лопнуло.
Парамон успел сплести из темно-желтых лык пару мордовских женских лаптей, очень красивых. Ненила в тот день пришла домой мокрая, сумрачная. Сразу же заметила обновку, висевшую на колке, и удивленно спросила:
— Кто ж такие красивые сплел?
— Понравились? — спросил польщенный Парамон.
— Очень даже!
— Тебе.
Ненила спрятала подарок на самое дно своего сундука.
— В них в гроб меня положат…
Замок одобрительно крякнул, запираясь…
По вечерам, едва отгремят ложки с плошками, младшие в семье Латкаевых — Влас и Наденька — потихоньку выскальзывают из избы, а дед Наум с бабкой Таисьей лезутна печку — сны делить. Ненила же принимается учить Парамона, как читать вышивки.
— Грамотеи буквами пишут, а мы — крестиками. А узор — целое слово. Настоящая вышивка — она будто теплыми, ласковыми словами говорит…
— Выходит, хорошая вышивальщица, как чародейка!
— Может, и так… Но ведунья добрая. Колдун ведь не любит людей, вышивальщица только добра желает…
