«Уезжать надо на другое место».
Мирское дело — как закипело, так и приспело. Ночь для отъезда назначили, всем селом от мала до велика в дальний путь начали собираться. А легко ли бросать насиженное место? Настал день, когда надо было ехать, — началась суматоха… Загудело на кладбище, завопило — то бабы могильные кресты обнимали да причитали. Поздней ночью начали выезжать на дорогу телеги — скарб в них, детишки… В рядок построились и — н-но-о! — с рыданьем да слезами в путь потекли.
Долго ехали. Место высматривали, где бы поселиться. Доехали до дубовой рощи. Тут одна половина обоза осела, а другая дальше поехала. Ехали-ехали — к вечеру добрались до березняка, что возле Алова. В ту пору Алово из двух сел состояло — из Старого и Нового. А вокруг — леса леса…
Ну и решили рындинцы возле березовой рощи поселиться. Появилась так в Алове новая улица — Березовка. По-мордовски новую селитьбу Саром прозвали. Сар — значит болото. А по-русски то место Низовкой зовут. Земля, скажу я тебе, у низовцев ох какая плохая — камень да болото. Ладу между низовцами и старожилами никогда не было, а зла хоть отбавляй…
Долго рассказывал Варлаам об истории села Алова и про сельские обычаи.
— Скажи, дед Варлаам, — прервал его художник, — давно ли ты в зеркало не смотрелся?
— Помнится, стало быть, перед венцом. А на что тебе знать?
— Нигде в избе зеркала не вижу.
— Не держу, потому как не от бога оно сущего. Разобьется — беды не минешь. Примета такая есть.
— Ну, вот тебе и Саваоф, — сказал художник, вставая. — Хорош?
— Лик-то как живой, — удивился старик. — Дай тебе бог здоровья. Марфа! — позвал он. — Дай-ка человеку сотню яиц за работу.
— Ни одного не возьму.
— Деньгами хочешь?..
— Оба мы с тобой, дед Варлаам, художники, да только я красками пишу, а ты — словами. Как же с тебя плату брать?..
— Дай-то бог… Только чудно!.. Отобедаешь хоть с нами?
— Не откажусь.
— А вон и Кондрат с Гурьяном обедать идут.
— Знаю Гурьяна, хороший парень. С Парамоном и Афоней Нельгиным дружбу водит. Я его в церкви часто вижу.
— Вай, беда мне с ним, с ослушником, — вздохнул старик. — Книжки из Зарецкого таскает. Читает молчма…
В избу вошел старший сын Варлаама — кузнец Кондрат. Подошел к ведру с водой, ополоснул лицо.
— Про Гурьяна твоего толкуем. — Варлаам повернулся к Кондрату. — Ослушником растет.
— Сам его балуешь. Пошто в город пускал? Ты лучше расскажи, батя, какую шутку он с тобой сотворил!
— Да где же он? Вроде бы сюда шел.
— Во двор завернул.
