Западня | страница 93

На первую страницу

Но что бы там ни было, а свадьба будет двадцать девятого июля.
He did not care a hang for them!	Плевать ему на них!
Nevertheless, Gervaise still felt depressed.	Однако Жервеза спускалась по лестнице с тяжелым сердцем.
Tormented by a foolish fearfulness, she peered anxiously into every dark shadow along the stair-rail as she descended.	Ее охватил непонятный страх, она с беспокойством всматривалась в удлинившиеся тени перил.
It was dark and deserted at this hour, lit only by a single gas jet on the second floor.	В этот час пустая лестница спала. Только внизу, в глубине, на третьем этаже, горел уменьшенным пламенем газовый рожок.
In the shadowy depths of the dark pit, it gave a spot of brightness, even with its flamed turned so low.	Он тускло, как ночник, освещал этот колодец теней.
It was now silent behind the closed doors; the weary laborers had gone to sleep after eating.	За запертыми дверьми была полная тишина, люди спали тяжелым, глубоким сном, каким засыпают рабочие после еды.
However, there was a soft laugh from Mademoiselle Clemence's room and a ray of light shone through the keyhole of Mademoiselle Remanjou's door. She was still busy cutting out dresses for the dolls.	Только из комнаты гладильщицы доносился тихий смех, да из замочной скважины двери мадемуазель Реманжу тянулась ниточка света: она еще шила газовые платьица для своих дешевеньких кукол; ее ножницы тихо звякали.

Downstairs at Madame Gaudron's, a child was crying.	Внизу, у г-жи Годрон, продолжал плакать ребенок.
The sinks on the landings smelled more offensive than ever in the midst of the darkness and stillness.	В этом немом, черном, глубоком молчании помойные ведра распространяли еще более резкий и отвратительный запах.
In the courtyard, Gervaise turned back for a last look at the tenement as Coupeau called out to the concierge.	Во дворе, пока Купо выкликивал нараспев, чтобы им отворили ворота, Жервеза в последний раз оглянулась на дом.
The building seemed to have grown larger under the moonless sky.	Он показался ей еще громаднее. Окутанные тенью серые фасады, казалось, очистились от язв. Они поднимались, распластанные во тьме, и без лохмотьев, сушившихся днем на солнышке, казались совсем голыми, плоскими. Закрытые окна спали. Только кое-где изредка зажигался внезапно огонь, словно открывались глаза и, подмигивая, глядели в темноту. Над четырьмя входными дверьми, сверху донизу, через все семь этажей, по отвесной прямой, светились тусклым, беловатым светом длинные окна на площадках. Они уходили ввысь, как узкие, бледные башни света. Лампа, горевшая на третьем этаже, в картонажной мастерской, отбрасывала желтую полосу поперек замощенного двора, разрывая мрак, покрывавший мастерские первого этажа.

Перейти на страницу