| Большинство прачек принялось закусывать. Они ели хлеб с колбасой, присев на краешек лоханок и поставив в ногах откупоренные бутылки с вином. |
| Only housewives who had come to launder small bundles of family linen were hurrying to finish. Occasional beetle blows could still be heard amid the subdued laughter and gossip half-choked by the greedy chewing of jawbones. The steam engine never stopped. | Только хозяйки, пришедшие с маленькими узелками, торопились достирать свое белье и все время поглядывали на часы, висевшие над конторской будкой. Редкие удары вальков раздавались среди тихих смешков, разговоров и жадного чавканья жующих челюстей, между тем как паровая машина, трудившаяся без передышки, казалось, повысила голос, наполнив огромный сарай своим судорожным хриплым гулом. Но женщины не слышали ее. |
| Its vibrant, snorting voice seemed to fill the entire hall, though not one of the women even heard it. It was like the breathing of the wash-house, its hot breath collecting under the ceiling rafters in an eternal floating mist. | Этот гул был как бы обычным дыханием прачечной, знойным дыханием, от которого под балками потолка скапливались непрестанно колыхавшиеся клубы пара. |
| The heat was becoming intolerable. | Жара становилась невыносимой. |
| Through the tall windows on the left sunlight was streaming in, touching the steamy vapors with opalescent tints of soft pinks and grayish blues. | Солнечные лучи, падавшие слева, сквозь высокие окна, расцвечивали стелющийся, клубящийся пар в нежные опаловые, серовато-розовые и голубовато-серые тона. |
| Charles went from window to window, letting down the heavy canvas awnings. Then he crossed to the shady side to open the ventilators. | И так как все кругом стали жаловаться на жару, то Шарль, переходя от окна к окну, задернул на солнечной стороне плотные шторы; потом он перешел на теневую сторону и открыл форточки. |
| He was applauded by cries and hand clapping and a rough sort of gaiety spread around. | Его восторженно приветствовали, ему аплодировали; волна веселости прокатилась по прачечной. |
| Soon even the last of the beetle-pounding stopped. | Между тем замолкли и последние вальки. |
| With full mouths, the washerwomen could only make gestures. | Теперь прачки уже не говорили, а только жестикулировали ножами, зажатыми в кулаки: рты их были набиты едой. |
