– Ладно, – согласился Шпола. – И что же вы ему сказали?
– Что вижу смерть рядом с ним.
– И что это значит?
– Эти вещи я ощущаю здесь. – Женщина коснулась правой рукой груди в области сердца. – И здесь, – приложила она ладонь ко лбу. – Ни один из вас увидеть этого не может, потому что вы не чувствуете. Ну а что касается меня, я не могу выразить словами свои чувства. Вы ведь не можете описать, как выглядит любовь или ненависть?
– А я чувствую, – снова вклинился в импровизированный допрос Горелый, – что кому-то из нас сейчас окончательно надоест слушать всю эту чушь.
– Чувствовать вы можете все что угодно, Сергей. Но сделать ничего не сможете.
– Это еще почему?
– Потому что власть не с вами. Вам самому надо бояться.
– Оп-па! – Горелый начал медленно подниматься. – Это, надо полагать, угроза?
– Серега, помолчи! – Шполе не понравилось это вмешательство друга. Серый сбивал его с наметившейся было линии, в конце которой уже вроде бы замаячил какой-никакой результат. – Давай по очереди, и вообще, не о нас с тобой сейчас речь!
– Но я еще скажу кое-что, – пробурчал Горелый.
Снова присаживаться к стене он не стал: ноги занемели, и он затоптался на месте, разминая суставы.
– Скажешь-скажешь, – согласился Андрей, торопясь вернуться к прерванному разговору и слегка подаваясь вперед, чтобы лучше видеть лицо женщины. – До этого визита вы были знакомы с Николаем Коваленко?
– Именно от вас я впервые услышала, что его фамилия – Коваленко. И конечно же, ничего не знала о нем. Кроме того, что вскоре его ждет смерть.
– Даже знали, когда именно?
– У смерти, Андрей, нет расписания приема граждан.
– А как вообще ваши… гм… клиенты договариваются с вами о встрече?
– Так же, как и вы. Я не рекламирую себя, как всякие «потомственные гадалки». Если людям нужно мое слово, они сами меня находят. И другим советуют. Вам же кто-то дал мой телефон?
– Жена этого несчастного, Коваленко. Которому вы, Олеся, вынесли приговор.
– Слушайте, Андрей! – Наконец в монотонном голосе женщины появилось что-то похожее на обычные человеческие интонации. – Вы работаете в полиции, вы наделены властью. При определенных обстоятельствах эта власть может стать даже абсолютной, пусть на короткое время, но это действительно так. И вам лучше, чем мне, известно значение слова «приговор». Любому приговору предшествует суд, а я не судья и никого не сужу. И понятия не имею, за какие прегрешения судьба делает чью-то жизнь более короткой, чем у большинства людей… Вернее, – тут же поправила себя она, – иногда я могу увидеть смерть рядом с незнакомым человеком даже в толпе и при дневном свете. Но чаще вот так, как сейчас, – при восковых свечах, в свете Матери-Пчелы…
