— Как-то во время праздника, — Энцо поднял бокал, в котором плескалось бледно-золотистое вино. Игристому в Маэлонии предпочитали обычное. — Анри решил, что хочет устроить нам самодельный фейерверк. Где-то он вычитал рецепт смеси… и вытащил нас на крышу, сказав, что приготовил сюрприз. Кажется, ему тогда было лет восемь или и того меньше. Словом, прежде чем я понял, что юный изобретатель собирается сделать, он уже все это поджег…
— Но фейерверк все-таки был, — с трудом сдерживая смех, произнес Анри.
— Был, — подтвердил синьор Фьоренчелли. — После чего мы весь оставшийся вечер кое-кого отмывали от сажи вместо Карнавала.
Теперь уже смех с трудом сдерживала я. Повернулась к Софи, чтобы перевести ей все сказанное и обнаружила, что дочь занята. В ее случае популярностью пользовалось печенье с предсказаниями, которых она утащила себе на тарелку сразу несколько и сейчас отколупывала крем-глазурь, когда думала, что никто не видит. Я негромко кашлянула, и девочка слегка покраснела. Отодвинула от себя запас предсказаний и сделала большие невинные глаза.
— Собственно, это я к чему… — Энцо откашлялся. — В детстве кое-кто обожал сюрпризы. Приятные…
— И не очень, — улыбнулась Лорена.
— Но самым приятным сюрпризом от этого оболт…
— Графа, — наигранно-мрачно напомнил муж.
— Графа, — легко согласился тот. — Стало знакомство с тобой, девочка. И с вашей очаровательной дочкой. За вас!
Софи вскинула бокал с апельсиновым соком так, что он чуть не выплеснулся.
— За Терезу и Софи! — хором поддержали Анри с Лореной.
Ужин оказался просто восхитительным. Готовила синьора Фьоренчелли потрясающе, причем делала это так быстро и легко, словно всю жизнь только этим и занималась. Хотя, может и занималась. Меня в детстве учили, как правильно держать приборы и делать реверансы, а ее… Впрочем, маленькую Лорену наверняка учили тому же. Но она выбрала совсем другую жизнь, и судя по сияющим счастьем глазам, ни разу об этом не пожалела.
Праздничный ужин и впрямь получался на удивление теплым. Наверное, я за всю свою жизнь столько не разговаривала за столом, и не смеялась. Даже путая слова, переводя дочери то, о чем идет речь на пару с мужем. Софи уже нисколько не смущалась общаться с супругами Фьоренчелли через нас, а поскольку эмоциональности ей было не занимать, никакой неловкости не возникало.
О том, что сейчас в Мортенхэйме за огромным столом собрались мои близкие и множество гостей, над которыми рассыпают свет огромные люстры, я не думала. По крайней мере, старалась не думать. Их праздник мало напоминал наш, а докричаться до того, кто сидел на противоположном конце стола, можно было только если заставить остальных замолчать. Общение с гостями становилось скорее обязанностью, чем приятным времяпровождением.
