| The light is lowered-sleep, my beloved, sleep in peace, for Love is keeping vigil. | Погас свет. Спи мирно, моя радость, спи, возлюбленная моя!.. И день уже полон - это победа! |
| Days, months, years pass away; the moment at last arrives when Chance, perhaps, bestows on you her glove, handkerchief, the concert programme she has thrown away. | Дни, месяцы, годы употреблять все силы изобретательности и настойчивости, и вот -великий, умопомрачительный восторг: у тебя в руках ее платок, бумажка от конфеты, оброненная афиша. |
| She is not acquainted with you, does not even know that you exist. Her glance passes over you without seeing you; but there you stand with the same unchangeable, idolatrous adoration, ready to sacrifice yourself for her-nay, even for her slightest whim, for her husband, lover, her pet dog, to sacrifice life, honour, and all that you hold dear. | Она ничего не знает о тебе, никогда не услышит о тебе, глаза ее скользят по тебе, не видя, но ты тут, подле, всегда обожающий, всегда готовый отдать за нее - нет, зачем за нее - за ее каприз, за ее мужа, за любовника, за ее любимую собачонку - отдать и жизнь, и честь, и все, что только возможно отдать! |
| Romashov, a bliss such as this can never fall to the lot of our Don Juans and lady-killers." | Ромашов, таких радостей не знают красавцы и победители. |
| "Ah, how true this is! how splendidly you speak!" cried Romashov, carried away by Nasanski's passionate words and gestures. | - О, как это верно! Как хорошо все, что вы говорите! - воскликнул взволнованный Ромашов. |
| Long before this he had got up from the window, and now he was walking, like his eccentric host, up and down the long, narrow room, pacing the floor with long, quick strides. | Он уже давно встал с подоконника и так же, как и Назанский, ходил по узкой, длинной комнате, ежеминутно сталкиваясь с ним и останавливаясь. |
| "Listen, Nasanski. | - Какие мысли приходят вам в голову! |
| I will tell you something-about myself. | Я вам расскажу про себя. |
| Once upon a time I fell in love with a woman-oh, not here; no, in Moscow. I was then a mere stripling. |
