| Понимаете - я Ротшильд! |
| I take the first object within my reach, gaze at it long, closely, and with rapture. | Беру первое, что мне попадается, и размышляю о нем, долго, проникновенно, с наслаждением. |
| Persons, events, characters, books, women, love-nay, first and last, women and love-all this is interwoven in my imagination. | О лицах, о встречах, о характерах, о книгах, о женщинах - ах, особенно о женщинах и о женской любви!.. |
| Now and then I think of the heroes and geniuses of history, of the countless martyrs of religion and science. | Иногда я думаю об ушедших великих людях, о мучениках науки, о мудрецах и героях и об их удивительных словах. |
| I don't believe in God, Romashov, but sometimes I think of the saints and martyrs and call to mind the Holy Scriptures and canticles." | Я не верю в бога, Ромашов, но иногда я думаю о святых угодниках, подвижниках и страстотерпцах и возобновляю в памяти каноны и умилительные акафисты. Я ведь, дорогой мой, в бурсе учился, и память у меня чудовищная. Думаю я обо всем об этом, и случается, так вдруг иногда горячо прочувствую чужую радость, или чужую скорбь, или бессмертную красоту какого-нибудь поступка, что хожу вот так, один... и плачу, -страстно, жарко плачу... |
| Romashov got up quietly from his seat at the edge of the bed and walked away to the open window, and then he sat down with his back resting against the sill. | Ромашов потихоньку встал с кровати и сел с ногами на открытое окно, так что его спина и его подошвы упирались в противоположные косяки рамы. |
| From that spot, from the lighted room, the night seemed to him still darker and more fraught with mystery. | Отсюда, из освещенной комнаты, ночь казалась еще темнее, еще глубже, еще таинственнее. |
| Tepid breezes whispered just beneath the window, amongst the dark foliage of the shrubs. | Теплый, порывистый, но беззвучный ветер шевелил внизу, под окном черные листья каких-то низеньких кустов. |
| And in this mild air, charged with the sharp, aromatic perfume of spring, under those gleaming stars, in this dead silence of the universe, one might fancy he felt the hot breath of reviving, generating, voluptuous Nature. | И в этом мягком воздухе, полном странных весенних ароматов, в этой тишине, темноте, в этих преувеличенно ярких и точно теплых звездах - чувствовалось тайное и страстное брожение, угадывалась жажда материнства и расточительное сладострастие земли, растений, деревьев - целого мира. |
