|
| "Good," said Taras; and after reflecting, he turned to the Cossacks and spoke as follows: "There will always be plenty of time to hang the Jew, if it proves necessary; but for to-day give him to me." So saying, Taras led him to his waggon, beside which stood his Cossacks. "Crawl under the waggon; lie down, and do not move. And you, brothers, do not surrender this Jew." | - Хорошо, - сказал Тарас и потом, подумав, обратился к козакам и проговорил так: - Жида будет всегда время повесить, когда будет нужно, а на сегодня отдайте его мне. - Сказавши это, Тарас повел его к своему обозу, возле которого стояли козаки его. - Ну, полезай под телегу, лежи там и не пошевелись; а вы, братцы, не выпускайте жида. |
| So saying, he returned to the square, for the whole crowd had long since collected there. | Сказавши это, он отправился на площадь, потому что давно уже собиралась туда вся толпа. |
| All had at once abandoned the shore and the preparation of the boats; for a land-journey now awaited them, and not a sea-voyage, and they needed horses and waggons, not ships. | Все бросили вмиг берег и снарядку челнов, ибо предстоял теперь сухопутный, а не морской поход, и не суда да козацкие чайки -понадобились телеги и кони. |
| All, both young and old, wanted to go on the expedition; and it was decided, on the advice of the chiefs, the hetmans of the kurens, and the Koschevoi, and with the approbation of the whole Zaporozhtzian army, to march straight to Poland, to avenge the injury and disgrace to their faith and to Cossack renown, to seize booty from the cities, to burn villages and grain, and spread their glory far over the steppe. | Теперь уже все хотели в поход, и старые и молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и с воли всего запорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отмстить за все зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов, зажечь пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу. |
| All at once girded and armed themselves. | Все тут же опоясывалось и вооружалось. |
| The Koschevoi grew a whole foot taller. | Кошевой вырос на целый аршин. |
| He was no longer the timid executor of the restless wishes of a free people, but their untrammelled master. | Это уже не был тот робкий исполнитель ветреных желаний вольного народа; это был неограниченный повелитель. |
| He was a despot, who know only to command. | Это был деспот, умевший только повелевать. |
| All the independent and pleasure-loving warriors stood in an orderly line, with respectfully bowed heads, not venturing to raise their eyes, when the Koschevoi gave his orders. He gave these quietly, without shouting and without haste, but with pauses between, like an experienced man deeply learned in Cossack affairs, and carrying into execution, not for the first time, a wisely matured enterprise. |
