Голос ее сорвался, она замолчала и заплакала.
Автобус трясло и раскачивало, что-то где-то скрипуче дребезжало, упорно билась в стекло попавшая на стоянке в салон муха, спали разморенные зноем и монотонностью пути пассажиры, и только отец Феодор и его попутчица не могли дать себе отдых. Священник из человеколюбия, а его соседка – от душевных страданий.
– А почему вам там было плохо? – спросил отец Феодор. – Чем же вас там так обидели?
– Чем? Да ничем! Ничем не обидели…в том-то и дело… просто мне за жизнь свою обидно! За судьбу свою обидно! Вот мы с Сережкой прожили уж и не десять, а целых двадцать лет, двоих деток нажили, а надумай мы с ним себе юбилей свадьбы праздновать, что получится? Да ничего! Не будет у нас такой красоты! Такого праздника! Нет у нас на это денег! А я что же, не человек? Не такая, как моя сестра? Мне что же, не хочется себе лимузин? И ресторан? и дорогой номер в отеле? И все прочее? Вот они потом куда уехали, знаете? Отдыхать на моря-океаны. А я на свою дачу проклятую… провались она!.. Я что же, хуже Настьки получаюсь, да? А я ведь и училась получше нее, и хозяйка она никакая, мать ее всегда за это бранила, и ребенка она одного только родила… но зато у них с мужем у каждого своя машина. И не абы что – на тебе Боже, что мне негоже, – а новые иномарки. Не такое старье, как наша с Сережкой так называемая машина. Одеваются они в бутиках, да отдыхают по заграницам, а мы если в Египет едем– уже счастье… а-а… что тут говорить… – Елена горько махнула рукой. – Ну, вот где справедливость-то, а? Где она? Вот вы, вы же священник, я знаю, я вас видела… хоть вы мне можете объяснить, почему так Бог все несправедливо устраивает?! Почему так, Господи: одному все, а другому – ничего-ничегошеньки… И Настька, она ведь хорошая, и сестра ведь моя родная, мне и хочется, чтобы у нее все было… пусть, пусть будет… она лучше многих, это точно… но ведь и я-то тоже себя не на помойке нашла, и кружусь, как пчела, целый день: дети, муж, работа, родители престарелые, дача опять же эта, пропади она… И Сережа мой труженик, каких поискать, и не пьющий, и на все руки мастер, и веселый… что же мы так бедуем-то, копейки эти жалкие считаем?.. Не жизнь, а мучение просто…
Новая порция слез потекла по щекам.
– Ясно, – сказал отец Феодор, – так вы поэтому плакали у нас на подворье?
Елена шмыгнула носом.
– Вы меня заметили?
– Заметил.
– Я тоже вас запомнила… поэтому и рассказала вам свое горе… так бы не стала… может, что посоветуете… вы ведь батюшка… вы, наверное, все знаете… почему все так… так нелепо и нечестно…
