, чьи статьи заставляли дрожать Сен-Жерменское предместье: «Патриотизм есть искусственное, безрассудное чувство, пагубный источник большинства бед, обрушивавшихся на человечество». Мися олицетворяла собой интеллигенцию, о существовании которой Габриэль в то время и не подозревала.
Строго затянутая в корсет, одетая как положено, чтобы произвести хорошее впечатление, — муфта, огромная черная бархатная шляпа, длинная приталенная накидка, доходящая до икр, и вуалетка — Габриэль прогуливалась под пальмами по Английскому бульвару в сопровождении эскорта поклонников.
В том же году за несколько километров от Ниццы, под солнцем Сен-Тропеза, Колетт писала другу: «Я валяюсь на песке вместе с шестью собаками и двумя лошадьми. Что за прелесть! Ни туфель, ни чулок, ни юбок, ни корсетов, ни перчаток. Поговорите-ка со мной о Кабуре, и, сравнив ту жизнь с моей, я пожму плечами!»[20]
Нет, Габриэль не была первой и никогда не простила этого «ужасной эпохе», которую винила во всем.
Весной 1908 года в Руайо появился новый завсегдатай. К банде приятелей прибавился англичанин с черными прямыми волосами и матовым цветом лица.
Внешность привлекательная, хотя и необычная.
Что о нем было известно? Что бóльшую часть своей юности он провел в лучших колледжах. Сперва в Бомонте, иезуитском колледже для сыновей джентльменов-католиков, затем в Даунсайде, не менее шикарном заведении, руководимом бенедиктинцами. Что он происходил из хорошей семьи, но над его рождением довлела какая-то тайна. В «Who is who» он не значился. Звали его Артур Кейпел. Он получил прозвище Бой. Никогда он не говорил о своей матери. Некоторые считали его внебрачным сыном одного француза, умершего незадолго до того, как Бой завершил учебу. Якобы он был сыном Перера. Незаконнорожденный сын банкира… Но ему это прощали, равно как и небольшое количество еврейской крови, ибо, согласно наведенным справкам, в Лондоне он посещал самые фешенебельные места. Итак, поскольку англичане ценили его редкий талант в поло и считали оригинальным и забавным, что этот юноша находил удовольствие в учебе, а затем и в работе, парижане тоже с радостью согласились принять его в свой круг, и больше никто не интересовался несуразностями его рождения.
Напротив, друзья охотно восхваляли его шарм и то, что он сумел извлечь доход из унаследованных угольных месторождений Ньюкасла.
Хотя Артур Кейпел был другом самых блестящих светских людей, например Армана де Грамона, герцога де Гиша, он думал и жил иначе, чем они. Для него не было ничего важнее работы. А потому, хотя и не подавая виду, он часто испытывал раздражение по отношению к тем, кто принял его с распростертыми объятьями. Было ли это связано с тем, что он прекрасно понимал, что никогда не будет до конца принадлежать к их кругу? Подобное умонастроение могло бы объяснить некоторые особенности его характера: в частности, именно у Боя Габриэль Шанель найдет понимание, которое она тщетно искала прежде. Дело в том, что он лучше, чем кто-либо, знал, чего стоит необходимость постоянно «противостоять судьбе». Кейпел вел себя как человек решительный.
