Габриэль же играла роль фаворитки. Она была любимой кобылкой господ офицеров и весело мчалась во главе табуна. Каждый вечер, посылая завсегдатаям легкую улыбку, она вставала и запевала одну из песенок своего репертуара.
В это же время любовь привела в Мулен молодую женщину, добившуюся некоторой известности в «Монне» в Брюсселе. Чувства, которые она испытывала к молодому человеку из знатной семьи, графу д’Эспу, заставили ее навсегда порвать с профессией балерины. Любовник служил в 10-м егерском. Она любила его страстно и пожертвовала ради него своей карьерой. Он принял жертву и не женился на ней. Незаконная, среди прочего… Танцовщица оставила в истории слабый след, но свидетельства ее бесценны. Она прекрасно помнила первые появления Габриэль на сцене «Ротонды»: «Она была недотрога и запирала дверь на ключ, когда переодевалась. На сцене она умирала со страху, но виду не подавала. В сущности, она была робкой карьеристкой».
Новая актриса знала всего две песни. Она начинала с куплетов из «Кукареку», ревю, где с успехом в 1898 году на сцене одного из самых шикарных парижских кабаре, «Ла Скала», выступала Полер.
В традициях «Ротонды» было встречать появление Габриэль различными звукоподражаниями, среди которых преобладало кудахтанье. Делалось это для того, чтобы подбодрить ее, когда хриплым голосом она выводила робкое «кукареку», в котором с трудом можно было распознать победный крик петуха. Затем она проворно седлала второго своего любимого конька, переходя к куплетам, всегда заставлявшим зал содрогаться от грома шуток. Песенка была слегка заезженной, но все же проходной. Называлась она «Кто видал Коко у Трокадеро?» и была примерно того же возраста, что и Эйфелева башня. Песня-фетиш… Габриэль вкладывала в нее все сердце. Когда она пела ее, то уже видела себя королевой мюзик-холла, царящей над Сеной.
Публика, чтобы заставить ее бисировать, повторяла на все лады два слога, общих для обеих песенок: «Коко! Коко!»[9] Каждый вечер при появлении Габриэль крики «Коко! Коко!» звучали как заезженная пластинка. Звучали так часто, что это имя за ней и осталось.
Она была Коко для всех офицеров, для всех своих друзей из гарнизона. Так оно получилось. Деваться было некуда.
Закончив песенку, дебютантка, прозванная Коко — и вовсе не отцом, как всю жизнь она пыталась всем это внушить, а партером, состоявшим из офицеров, пришедших развлечься, — грациозно приветствовала зал и возвращалась на место.
