Священник Евгений Хренов вспоминал: «Лично мне даже трудно представить, когда отец Павел отдыхал?
Однажды мы с Сергием решили заехать к нему в гости. В дороге вышла поломка, и мы попали в Хорошилово где-то около четырех утра. Стучимся. Слышим: «Ну ладно, я не сплю. Кто же ещё такой объявился?» Вся основная работа в храме им проводилась ночами. Его власти пытались и ночью застать на «месте преступления». Интересный случай был. Он сам мне про него рассказывал. Отца Павла несколько раз предупреждали, чтобы он в церкви никаких работ не производил. Днём за ним был установлен со стороны местного руководства контроль. А что ночью делается «местная власть» не замечала – батюшку в селе уважали. И вот как-то под утро приезжает начальница из райисполкома, не поленилась. Церковь на замке, а внутри свет горит. Нюру вызвали. А она «знать ничего не знает» и ключей у неё нет. Начальница попросила своего водителя сломать замок. Что он и сделал. Зашла в храм, начала поиски. Во все закоулочки заглянула, подо всеми лавками и столами проверила. Нигде нет отца Павла. А батюшка лёг на доски лесов, затаился и сверху следил за действиями инспекторши. Вдруг она пошла в алтарь, а из-под купола громовым эхом: «Змея! Ты куда прёшь!? Или не понимаешь, что бабам туда хода нет?». Отец Павел не мог позволить, чтобы в его присутствии женщина вошла в алтарь. Конечно, дама очень и очень перепугалась, страх и перенесённый позор за «змею» и «бабу» она никак перенести не могла. Дождалась, когда батюшка спустится вниз и официальным тоном ему объявила: «Хватит! Натерпелись, завтра же ко мне в кабинет, будем оформлять дело на Вас и ставить вопрос о вашем удалении из Хорошилово. Вы не батюшка, а антисоветчик и нарушитель советских законов!» Ясное дело, что вопрос о нём был предрешён, и печальный отец Павел к назначенному часу поехал в Старый Оскол на расправу. Потом батюшка меня поучал: «Знай и запомни, отец Евгений, что не всегда всё решает высокое руководство – зачастую всё зависит от «маленьких людей». И далее: «Приезжаю, сижу в приёмной, жду вызова. И вдруг ко мне подходит одна моя прихожанка. Спрашивает, чего это я тут делаю? Объясняю ей, а она мне и говорит: «Я здесь уборщицей работаю, сейчас же к вашей «змее» зайду, вроде бы пыль вытирать и сделаю так, что Вам ничего не будет. Чтобы Вы знали – тётка она трусоватая, и боится, когда сор выносится из избы. Я у неё спрошу: «А чего это Вы батюшку вызвали? Смотрите, как бы беды вам не набраться! Он же шутоломный, контуженный на фронте. У него действия не предсказуемые – может и окошки начать бить, и в истерике в вашем кабинете забиться. Да мало ли чего от него можно ожидать?!» И пошла она со своей шваброй в кабинет. Вызывают меня. Захожу. А начальница так вежливо – вежливо: «Ой, отец Павел, как мы рады, что Вы нас посетили, я хотела поинтересоваться, не нуждаетесь ли в какой по-мощи? Как Ваше здоровье?» А я-то и слова лишнего боюсь сказать. Только и вымолвил, что, мол, контузия иногда дает знать о себе.
