Одному больше идти не хотелось. Он уговорил Юльку. Решился не без колебаний. По отношению к Юльке это нехорошо, но попади она в такое положение, он ведь тоже бы пошел с ней. Правда, она иначе к нему относится. Ну ладно, это уж тонкости…
Все-таки, когда подбежала Юлька — миленькая, оживленная, Тимофею стало совестно. «Морочу голову девке. Вон Ваня на нее заглядывается».
Юлька просунула свою маленькую крепкую руку под локоть Тимофея. Ловкая, «ладненькая», как говорили о ней на стройке, искрящаяся Юлька будто притягивала к себе взгляды встречных.
«Как бывает, — грустно думает Тимофей. — Такая девушка рядом, а я все ищу, ищу, по существу, незнакомого человека, ищу то, не знаю чего».
— Ну, Тим, почему?
— Что «почему»?
— Да ты не слушаешь меня.
Юлька, оказывается, второй уже раз спрашивала, почему Тимофей смотрел в сторону площади. Разве он не знал, что она придет с противоположной?
— Ну, смотрел и смотрел…
— Подожди, а куда ты сейчас смотришь?
Юлька остановилась.
— Хочешь мороженого?
Юлька выдернула руку из-под Тимофеева локтя.
— Хочу, чтобы мне отвечали на вопросы.
Юлька помрачнела, но в клубе снова оживилась. Танцевала она, как и все делала, ловко и мило. И во время танца, и в перерывах они болтали обо всем, с легкостью молодости, перескакивая с одного на другое.
— Я вчера повесть Генриха Бёлля достала «Бильярд в половине десятого».
— Только собралась!
— Нельзя же читать, сколько ты.
— Я сейчас меньше читаю.
— Ты знаешь, я «Неделю» выписала.
— Известинскую? Как тебе удалось? На нее же огромный спрос.
— Ваня помог.
— Хорошо иметь поклонников.
— Неплохо.
— Ваня замечательный парень.
— Что ты мне его нахваливаешь? Сама знаю. Рад кого-нибудь нахвалить.
— Я только по справедливости…
— По справедливости. Он, конечно, хороший. Только знаешь, он со мной разговаривать совсем не может.
— Молчит?
— Нет, хуже, — искренне сказала Юлька. — Заикается. Со всеми говорит ничего, а со мной так заикается… Пойдем, это мой любимый вальс.
Играли драматический вальс Шварца, тот самый волшебный вальс, что они танцевали с Ниной.
— Этот… Нет… Этот… вальс мы пропустим.
— Почему?
— Я не хочу этот вальс.
Юлька вся сникла.
— Знаешь, громоотводом я еще соглашалась быть, но заменителем… — Решительно и быстро она стала пробираться к выходу.
Тимофей шел за ней, терзаясь угрызениями совести, смотрел на ее опущенную головку, худенькую, словно сопротивляющуюся горькой обиде спину.
— Не провожай, — сказала Юлька.
И это было сказано так, что Тимофей молча повернул к своему общежитию. «Эх, зря обидел девчонку. И как она догадалась?» — думал он.
