— Ксюшенька! — Он подошел вплотную и мягко притянул ее лицо к своей груди. — Милая, любимая… Я знаю, что виноват ужасно, что ты меня не простишь. Но мы не можем сегодня поехать, даже поговорить толком не сможем… Понимаешь, привезли мальчика, очень тяжелого, а в ночную вышел Славка Севостьянов… Ну я тебе рассказывал, который на чашку кофе килограмм сахара кладет… В общем…
Андрей ожидал чего угодно: обиженного, чисто женского «я так и знала», по-детски растерянного «а как же мой день рождения?», слез, упреков, ссоры. Но только не того, что произошло. Она подняла на него глаза, спокойные и полные невозможной нежности, провела пальцем по щеке и сказала вполголоса:
— Ни о чем не волнуйся. От тебя ведь ничего не зависело, правда? Это кто-то на небе так за нас решил… Иди, оперируй своего мальчика. И знай, что я очень-очень тебя люблю.
Он наконец догадался отдать букет Оксане. Она взглянула на розы без какой-либо радости, машинально кивнула и развернулась, чтобы уйти.
— Оксана, — позвал Андрей, толком не понимая, зачем он это делает и почти реально слыша, как слабо тикают невидимые часы, отмеривающие минуты жизни маленького мальчика. Она замерла, секунду постояла в неподвижности, смотря не на него, а куда-то в пространство. Потом подошла вплотную и еще раз прижалась к его груди. Он почувствовал, что она прощает его. Прощает, в полном смысле этого слова… Уже наполовину отсутствующий, сосредоточенный на том, что будет происходить в операционной, а главное, успокоившийся, Андрей сообщил ей, что будет скорее всего завтра утром, и как-то отрешенно помахал ладонью. Оксана еще некоторое время постояла у стены, уронив руку с алыми розами. Потом так же молча пошла к лестнице. На секунду остановившись у самого входа в операционную, Андрей увидел, как она набирает какой-то номер на висящем на стене телефоне-автомате. «Наверное, звонит родителям, — подумал он. — Правильно, так будет лучше»…
* * *
Том Клертон еще никогда так тщательно не готовился к свиданию с женщиной. Обычно он только платил: деньгами за любовь «профессиональную», добрым отношением за доброе отношение, симпатией за симпатию. Это было просто и пресно, как вегетарианское рагу: цивилизованная торговая сделка, и ничего более. Ровным счетом ничего! Он слишком хорошо представлял себе свое будущее, слишком твердо знал, что бесплатно в жизни ничего не бывает, поэтому, наверное, сегодняшний звонок застал его врасплох.
Том Клертон долго чистил зубы перед зеркалом в ванной. Зеленая пена щипала десны, по подбородку стекала мутная влага, а он все тер и тер щеткой вверх-вниз, вверх-вниз, словно надеясь, что зубы заблестят так же, как раковина с позолоченными кранами. Горничная по его просьбе за полчаса навела в номере идеальный порядок, расставила в вазы живые цветы, и теперь гостиная и спальня — все стало немного походить на иллюстрацию к богатому и толстому журналу «Интерьер». Том не знал, как все опять сделать живым и настоящим, и поэтому спрятался в ванной, вместе с отглаженным костюмом и начищенными туфлями, отгородив для себя уголок реального мира.
