Вода умиротворенно журчащим, прозрачным ручейком стекала по белоснежной стенке раковины, а Том продолжал чистить зубы, уже ощущая на языке солоноватый привкус крови. «Она сказала, что хочет меня увидеть!» — мысленно он повторял и повторял про себя. Именно так «она сказала». Как будто историю его отношений с Оксаной рассказывал кто-то другой. Собственно, истории никакой еще и не было. Было похожее на шок ощущение беспомощности и растерянности, когда он увидел ее впервые, было желание зарыться лицом в ее колени, было ее неуверенное и ласковое прикосновение и чувство, что внутри все обрывается раз и навсегда. А сегодня раздался этот звонок. Он не ждал его, не смел надеяться. Он перенес дату возвращения в Лондон, ну, только, пожалуй, потому, что надо было немного успокоиться и побыть в одиночестве…
Том тщательно прополоскал рот и глянул в зеркало. На него смотрел совсем еще не старый мужчина с прямым носом, приятным овалом лица и совсем даже не пустыми глазами. «Я не урод, не глупец, не стареющий ловелас, — произнес он негромко, прислушиваясь к тому, как его голос эхом отражается от холодного и сверкающего кафеля. — Я действительно мог бы ей понравиться. Это не может быть из-за денег. Не такая она женщина, да и случай не тот… Сейчас далеко не все русские живут в нищете, а она, с ее красотой, давно могла бы сделать выгодную партию… Да и, в конце концов, ничего же еще не произошло! Она сказала только, что хочет со мной поговорить. Это всего лишь разговор и больше ничего. Глупо что-то планировать и на что-то рассчитывать». Он с раздражением опустил влажную зубную щетку в специальный стаканчик. «Начал тут начищать зубы, глупый, безмозглый индюк! — осадил самого себя Том. — Можно подумать, она собирается тебя поцеловать?!» Мысленно он всегда называл Оксану только «она», хотя ему и нравилось ее имя, нежное, неудобно ложащееся на язык, но все равно, прекрасное. Тем не менее она была «она» — чудесная женщина с синими глазами и золотыми волосами, похожая на Деву Марию на церковных фресках.
Тоненькая минутная стрелка на его часах неумолимо завершала очередной крут. Он промокнул лицо мягким махровым полотенцем, зачесал назад волосы и снял с плечиков висящий на них костюм, сшитый специально для июньского приема в Букингемском дворце, безукоризненно элегантный, респектабельно серый и немыслимо дорогой. Впрочем, сейчас Том смотрел на него без энтузиазма. Его раздражали матово поблескивающие пуговицы, консервативной формы лацканы и даже дорогая добротная английская шерсть. Но более всего его раздражал он сам. Ну почему природа не отмерила ему и малой толики очаровательной раскованности плейбоя? Почему он толст, неуклюж и нелеп, как Санта-Клаус на знойном пляже? Гораздо естественнее было бы встретить ее в легкой домашней куртке и фланелевых брюках. Ведь она же просила: никаких ресторанов и людных мест, пусть будет просто комната, и они вдвоем. Она придет, красивая и нежная, немного несчастная (это явственно слышалось по голосу), пахнущая чистотой и молодостью. А он выйдет ей навстречу в этом сером панцире, словно официальное лицо на правительственном приеме. Том легонько провел ребром ладони по ряду пуговиц и устало вздохнул. Пусть все идет, как идет. Пусть будет этот костюм! Тем более что в домашней куртке он наверняка будет чувствовать себя совсем по-дурацки…
