У Воронина к концу обучения на кафедре накопилось шесть строгих выговоров. Это был уникальный случай. Офицеры жаждали его крови. Ему не давали допуск на экзамен. Воронин висел на волоске. Он уже прикинул, что до окончания института двоих законных детей, в отличие от Гуревича, начавшего раньше, ему настругать уже никак не успеть. Воронин в те дни напоминал Грушницкого из «Героя нашего времени». В минуту отчаяния он всем нам пообещал выкатить ящик водки, если все-таки закончит кафедру.
За него просил замдекана по физкультуре, так как Воронин был второй ракеткой института по настольному теннису. Наша кафедра в лице куратора группы тоже просила дать ему шанс, дабы не портить статистику факультета.
Его все-таки допустили. В первый раз он единственный получил «неуд», но со второго раза все-таки сдал. К его ящику мы все в складчину добавили еще два и закатили прямо-таки дембельскую пирушку у нашего комсорга Юрика, жившего с женой в комнате в коммуналке на 7-й линии Васильевского острова. Жена, естественно, в тот день ушла к подруге. А мы, в первый и последний раз в жизни, с упоением ходили строем по узким улочкам Васильевского острова, горланили строевые песни, до тех пор пока нам из окон домов не сделали уже сто тридцать пятое китайское предупреждение, что вызовут милицию.
Но тогда все окончилось благополучно, а через год, защитив диплом, мы стали-таки офицерами запаса. И Воронин стал.
Не стал только Димон Гончаров. За шесть месяцев, отводившихся на написание диплома, он умудрился три раза попасть в милицию по пьяному делу. Каждый привод – это бумага в институт. Бумага из милиции с гербовой печатью – это уже посерьезнее, чем выговоры на военной кафедре. Его исключили уже после сдачи всех госэкзаменов с диплома, и отправился Димон рядовым на год в Мурманскую область. Отслужив, он пришел на кафедру, получил тему дипломной работы, но так и не защитил его, оставшись без высшего образования в анкетах.
Так мы, поступавшие в институт в 1981 году, поиграли в «войнушку». А поступавшим через год после нас повезло гораздо меньше. У институтов на несколько лет отобрали бронь от армии, и ребята со второго курса отправлялись служить кто куда, а некоторые в Афган. Не все возвращались обратно в институт. Они были младше нас, но в девяностые этот опыт кому-то дал преимущество. И они стали первыми «солдатами перестройки».
Андрей Калий (Москва)
Кур-кур-курсантская шинель
– Это что на вас надето, товарищ младший сержант? – замначальника факультета, сдвинув брови, сурово спросил меня, оглядев с ног до головы.
