– Ты-то что с этого поимел за безупречную службу? – насмешливо спросил Бегун.
– А я художник. Как и ты, – засмеялся Пинчер. – В каждом деле есть свои художники… Слушай, Беглов. Если мы до утра успеем обратно, я обещаю, что ты останешься жив.
– Нет, Пинчер, – покачал головой Бегун. – Вот здесь авария у вашего паровоза. Этот Спас – мой!
– А ты, оказывается, не художник, – сказал Пинчер. – Ты просто дурак! Что ты с ним делать будешь?
– А я его сам на Запад вывезу. Не все же вас кормить!
– Так это ты на Запад гонишь, по Ярославке-то! Солидный крюк… Через Переславль, наверное?
Бегун резко ударил по тормозам, так что машину занесло на сырой предутренней дороге. Глянул на улыбающегося Пинчера.
– Выходи, – он обошел машину и открыл багажник. – Залезай. Купе-люкс, для почетных пассажиров.
– До чего ж трудно с дураками возиться, – с досадой сказал Пинчер. Кряхтя, он залез в тесный багажник «единички». Бегун с силой захлопнул крышку. На полпути к Переславлю он свернул с трассы на лесную тропу, распоротую кое-где вышедшими из земли корнями. Газанул так, что задние колеса высоко запрыгали по корням, и с мстительным удовольствием прислушался к гулкому грохоту в багажнике.
Когда через пару километров тропа заглохла в густом кустарнике, он остановился, вытащил из багажника помятого Пинчера.
– Иди!
Пинчер двинулся в глубь леса. Бегун, постепенно отставая, пошел следом.
Гулкий утренний лес был по колено залит туманом – казалось, что безлистые деревья повисли в воздухе. Окликали друг друга первые птицы.
– Кстати, – крикнул Бегун. – Я узнал про твоего деда. Сдох, как собака, утонул в болоте! Ни креста, ни могилы!
– Жаль… – сказал Пинчер. Он смотрел под ноги, чтобы не споткнуться. – Значит, судьба такая.
– У вас, пинчеров, у всех судьба такая, – сказал Бегун. Пинчер обернулся. Бегун, держа пистолет двумя руками, целился в него. – Иди, я сказал!!!
Пинчер с улыбкой покачал головой.
– Нас учили встречать смерть лицом к лицу, с высоко поднятой головой, – насмешливо сказал он.
Над прицельной планкой Бегун видел его спокойное, уставшее от бессонной ночи лицо. Если бы Пинчер двинулся с места, хотя бы шевельнул губами, Бегун надавил бы на спуск, но тот стоял, как изваяние, в сером утреннем свете. Тяжелый парабеллум все шире плавал в руках, пять часов кряду сжимавших руль.
Бегун опустил пистолет, повернулся и пошел к машине.
– Ошибку делаешь, Беглов, – отечески сказал Пинчер. – Не служил ты в ЧК. Железный закон: в спину не стреляют только трупы. Я тебя догоню – не ошибусь. Не обижайся…
