Бегун быстро глянул на мрачного Еремея.
– Какое Белоозеро? – удивился он.
– Как? – опешил Потехин. – Деревня целая, все как ты и рассказывал тогда.
– Это Левка наплел, что ли? – засмеялся Бегун. – Это он к докладу в институте готовится. Деньги-то казенные просадили, отчитываться надо. Неплохо придумал!.. – он толкнул под столом Еремея, тот тоже изобразил подобие улыбки. – Болота, понимаешь, раскисли, вот и пришлось лето у Еремея пересидеть, пока опять станут. Ну, Левка! – покачал он головой. – А где он, кстати?
– Тут утром скорая помощь прилетала. Парня нашего рысь подрала. Вот он его приволок, – кивнул Потехин на засыпающего охотника. – Места живого нет… Улетел с ними в Букачачу.
– Ты не знаешь, оттуда рейсы в Москву есть?
– По четвергам вроде пролетом из Хабаровска. Что там у нас сегодня? – глянул Потехин на стенной календарь с бронзовотелыми японками. – Среда. Вот завтра и будет.
– А Петрович когда обещался?
– Тоже завтра. Сам жду – патроны привезет… Ох, и рад же я тебя видеть! – снова обнял он Бегуна…
Укладываясь в кровать под раскаты громового потехинского храпа, Бегун вдруг озадаченно глянул на Еремея.
– Погоди… А деньги? У нас же денег нет, даже до этой чертовой Букачачи. А если в Москву лететь?
Еремей спокойно кивнул и вышел. Он вернулся через час с тяжелым мерзлым мешком, припрятанным, очевидно, неподалеку в дупле, и вывалил на кровать гору денег: банковские пачки и просто перехваченные резинкой купюры.
– Откуда? – присвистнул Бегун. – Это что, остатки скопились? Да мы с тобой богачи!.. А царских нет? – засмеялся он, обнаружив дореформенные деньги. – Можешь выбросить, они уже лет тридцать не в ходу.
Теперь он понял, почему Еремей так снисходительно смотрел на грабителя-приемщика: и этих малых денег хватало с избытком, приходилось прятать остатки, чтобы не забивать торбу бесполезными бумажками.
Кукурузник, задрав нос, замер на лыжах у берега. Пригибаясь под воздушными струями, бьющими в лицо ледяной крупой, Бегун втолковывал Еремею:
– Ну зачем тебе лететь? Жди меня здесь! Ты же не знаешь там ничего!
Еремей указал на него и на себя, поднял два пальца и плотно сжал: будем вместе и не разойдемся ни на шаг. И без слов понятно было, что, даже если придется спуститься в ад, он пойдет следом.
– Ладно, поехали! – махнул Бегун. – Воздушной болезнью не страдаешь?
Петрович открыл дверь и передал Потехину ящик с патронами.
– Воскрес? – крикнул он Бегуну. – Сейчас вознесешься!
Когда самолет, разбежавшись по льду, поднялся, Еремей изо всех сил вцепился в скамейку, с детским изумлением глядя на верхушки заснеженных сосен и стремительно уходящие вниз избы, на крошечную человеческую фигурку, машущую вслед.
