Не будет ли лучше совсем покончить с этим и уйти совершенно? Но куда же я уйду? Ведь «Я» не умер. Я начинаю верить в перевоплощение.
Случались такие странные вещи. Думаю, что мне суждено родиться таким же безобразным, как сейчас. Мне нужно послать за книгами на эту тему и прочесть их, может быть это успокоит меня.
Вчера вернулась герцогиня. Сегодня среди дня я съезжу повидать ее, думаю, что она сможет посоветовать мне какое-нибудь действительно полезное дело. Так гнусно оставаться в бездействии. Что она сказала? Да, помню, что я могу молиться, а у нее нет времени, но милостивый Бог поймет это. Хотел бы я знать, понимает ли Он меня? Или я настолько никуда не гожусь, что Он и не заботится обо мне?
____________________
Герцогиня была так рада увидеть меня, что расцеловала меня в обе щеки.
— Тебе лучше, Николай, — сказала она. — Как я тебе уже говорила, война окончится благополучно! — А затем спросила: — А как книга? Она должна была быть уже кончена, но мне говорили, что ты работаешь порывами.
Мои мысли обратились к Морису как к связующему звену — должно быть, герцогиня видела его, но я сам последнее время очень мало встречался с Морисом, — как он мог знать, что я работаю порывами.
— Это сказал вам Морис? — спросил я.
— Морис? — ее милые глаза широко раскрылись, у нее была привычка иногда, снимая очки, щурить их. — Не предполагаешь ли ты, что я была на пикнике, сын мой, и повстречалась с Морисом?
Я не посмел спросить, кто был ее осведомителем.
— Да, я работаю несколько дней подряд, а потом у меня нет больше мыслей. Как бы то ни было, это довольно-таки жалкий труд и не похоже, что он найдет издателя.
— Доволен ты своей секретаршей?
Это было сказано с видом полнейшего равнодушия. Тут не заключалось значения, которое вложила бы в свой тон мадам де Клерте.
— Да. Она удивительно прилежна — невозможно ни на мгновение оторвать ее от ее работы. Думаю, что она считает меня жалким созданием.
Глаза герцогини, теперь полуприкрытые, зорко наблюдали за мной.
— Почему она должна думать это? Ведь ты же не можешь в конце концов, драться.
— Нет… но…
— Поправляйся, мой мальчик, и тебя оставят все эти самосозерцательные фантазии. Самоанализ хорош для людей, сидящих на месте. Они воображают, что играют такое же значение для Господа Бога, как армейский корпус.
— Вы правы, герцогиня, поэтому я и говорю, что мисс Шарп, моя машинистка, по всей вероятности, считает меня жалким существом — когда я диктую, она приходит в соприкосновение с моими мыслями.
