— Я делаю бинты.
— Не устаете ли вы до смерти после целого дня работы со мной?
— Я не думала об этом — в бинтах большая необходимость.
Она держала карандаш и блокнот наготове, очевидно не собираясь разговаривать со мной. Этот вид вечного прилежания начинает раздражать меня. Она никогда не суетится и работает все время.
Сегодня за завтраком спрошу Буртона, что он думает о ней. Как я сказал раньше, Буртон знает свет.
— Что вы думаете о моей машинистке, Буртон?
Он ставил передо мной блюдо с суррогатом еды — сегодня не мясной день. Мой одноногий повар — настоящий артист, но считает меня дураком потому, что я не позволяю ему мошенничать, хотя наша общая нужда в ногах создала между нами дружеские отношения.
— А ведь имея брата торговца, я мог бы доставать для мсье цыплят и все, что ему только было бы угодно, — жалуется он каждую неделю.
— Гм! — прокаркал Буртон.
Я повторил вопрос.
— Молодая лэди работает очень аккуратно.
— Да. Совершенно верно, — род машины.
— Она заслуживает своих денег, сэр Николай.
— Конечно, заслуживает, я знаю все это. Но что вы о ней думаете?
— Прошу прощения, сэр Николай… я не понимаю…
Я почувствовал раздражение.
— Конечно, понимаете. Я хочу сказать, что она за существо?
— Молодая лэди не болтает, сэр, она не ведет себя, как другие девушки.
— Значит, вы одобряете ее, Буртон?
— Она здесь только две недели, сэр Николай, за это время нельзя сказать… — и это было все, что я смог выжать из него, но я чувствую, что, когда он вынесет свой приговор, он будет благоприятен.
Незначительная маленькая мисс Шарп.
Что мне делать с моим днем? вот в чем вопрос, моим никчемушным бесполезным, праздным днем? У меня нет больше вдохновения для моей книги, а, кроме того, мисс Шарп должна переписать длинную главу, которую я продиктовал ей вчера. Хотел бы я знать, знает ли она действительно что-нибудь о старинной английской мебели? Она никогда не делает никаких замечаний.
Последние дни ее руки очень красны. Краснеют ли руки от изготовления бинтов?
Мне хочется знать, какого цвета ее глаза. Нельзя ничего сказать, благодаря этим темно-желтым очкам.
Сюзетта пришла как раз, когда я писал это; она редко заходит после завтрака. В открытую дверь она заметила пишущую на машинке мисс Шарп.
— Вот так штука! — бросила она мне. — С каких пор?
— Я пишу книгу, Сюзетта.
— Я должна посмотреть на ее лицо, — и не дожидаясь позволения, бросилась в маленькую гостиную.
Я мог расслышать ее резкий голосок, просивший мисс Шарп быть столь любезной и дать ей конверт — она должна написать адрес. Я наблюдал — мисс Шарп дала ей конверт и продолжала работать.
