— По-моему, они разнесли Вандомскую колонну, — сказал он с уважением — и в то время, как он говорил, другая бомба упала позади нас на министерство, а несколько осколков пронеслось по воздуху и врезалось в нашу стену.
Нас всех швырнуло через комнату, я и мадам де Клерте упали друг на друга у дверей открывшихся наружу. Вопли Одетты заставили нас подумать, что она ранена, но на самом деле она была цела и погрузилась в прерывистую молитву. Морис помог встать мадам де Клерте, а я на минуту зажег карманный фонарик. Я не чувствовал никакой боли. Мы сидели в темноте, прислушиваясь к доносившемуся некоторое время смятению и взрывающимся бомбам, из которых ни одна, однако, не была близка. Единственным звуком в нашей комнате был голос Мориса, успокаивающего Одетту.
Мадам де Клерте тихонько засмеялась и закурила папиросу.
— Близкая вещь, Николай, — сказала она. — Теперь давайте спустимся и посмотрим, кто убит и где именно были взрывы. Знаете, вид действительно интересен, можете мне поверить. Когда два дня тому назад Берта ударила в…, мы бросились к такси, чтобы поехать и посмотреть на это место. Вот уж две недели, как у Корали есть бензин для ее машины, — она лукаво рассмеялась, — господин министр должен же выказать каким-нибудь способом свою благодарность, не правда ли? Корали такая душка! Да! Некоторые разместились с ней — нас была довольно большая компания — и когда мы добрались туда, там старались потушить огонь и выносили трупы. Раз-другой вы должны сопровождать нас в этих поездках — для перемены — хоть что-нибудь.
Перед войной эти женщины не могли бы глядеть на мучения мыши.
Когда, после сигнала «все спокойно», мы спустились в вестибюль, вид был замечателен. Большие стеклянные двери салона взрывом отброшены внутрь, все окна выбиты, а Вандомская площадь — масса обломков; я думаю там не осталось стекла целого.
Но никто не выглядит слишком взволнованным — эти вещи повседневны.
Не знаю, будем ли мы помнить в последующие годы странную беспечность, развившуюся в каждом, или позабудем войну и станем такими же, как были прежде. Кто знает?
Сегодня утром я спросил мисс Шарп:
— Что вы делаете вечером, когда уходите отсюда?
В эту минуту я позабыл, что Морис сказал мне, что она делает бинты. Она взглянула на меня и ее манеры стали ледяными — не понимаю, почему она считает, что я не имею право задавать ей вопросы. Я говорю «взглянула на меня», но я никогда не уверен, что делают ее глаза, так как она никогда не снимает желтых очков. Во всяком случае, последние казались направленными на меня.
