— Госпожа! — всхлипнула служанка. — Я думала, вы оставили меня…
— Как можно, милая? — я улыбнулась и приподняла ее за подбородок. — Не зря давала обещание.
— Но я думала… вы… вы, — она запнулась и с испугом ощупала взглядом мою фигуру.
— Не окаменела, как видишь, — ответила я на ее невысказанный вопрос.
Жюли выдохнула с облегчением и улыбнулась.
— Все не так плохо, да?
— Не так, моя хорошая, — согласилась я. — Но все-таки не очень хорошо.
Поморщилась, вспомнив, как сразу после нашего разговора адъютант Ганс велел запрягать виверн, чтобы отвезти меня в поместье Адлер-Кёне, и очень удивился, когда я ответила, что ни за что не вернусь к мачехе.
— Мне некуда возвращаться, — сказала я тогда. — Мачеха ненавидит меня и желает моей смерти, чтобы завладеть поместьем. У меня никого нет, ни родных, ни дома. Я чужая в этом мире.
Если мои слова и удивили Ганса, виду он не подал, ответил вежливо:
— Как пожелаете, фрау.
И отменил приказ.
Первым неприятным событием стал приезд в замок моего сводного братца Якоба. Окаменевшего Игора убрали с глаз долой, и место конюха освободилось, поэтому генерал исполнил обещание и взял Якоба на службу, чему тот оказался не очень рад. Встретив меня, мерзавец полоснул ядовитым взглядом, и если бы он обладал силой Его Сиятельства, я бы давно застыла каменным идолом посреди клумбы. Но к его досаде, я осталась жива, срезала букет тюльпанов, и, приняв королевскую осанку, гордо продефилировала мимо, краем глаза заметив, как побелело его лицо.
Жюли щебетала без умолку. Рассказывала, что после моего отъезда мачеха отхлестала ее по щекам, но вскоре успокоилась и начала готовиться к трауру.
— Она уже вывесила черные занавески, представляете? — с ужасом рассказывала служанка. — А герр Якоб ходил напыщенным гусем и каждый день они с матушкой подсчитывали наследство и мечтали, куда его потратят. Фрау Кёне уже распорядилась перепланировать восточное крыло, где были ваши покои, а себе заказала наряд к королевскому балу. Хочет показаться Его Величеству, как новая богатая наследница старинного родового поместья.
— Ощипанную курицу хоть в павлиньи перья наряди, — хмыкнула я, а Жюли рассмеялась.
— Вспомни, дорогая, — попросила я, — вот этот кулон, ты обмолвилась, он остался на память от родителей?
— Вы говорили так, госпожа, — подтвердила Жюли. — Еще до болезни. Этот кулон подарил ваш батюшка, а до того он принадлежал вашей покойной матушке.
— После болезни и этих событий все в голове перемешалось, — вздохнула я. — Ты не вспомнишь, Жюли, говорила ли я еще что-нибудь?
