— Это нетрудно, госпожа, — улыбнулась девушка. — Лунный камень — счастливый камень рода Адлер-Кёне. Есть поверье, что в нем заключен дух Белого Дракона, хранителя вашей семьи.
— Вот как, — пробормотала я и сжала кулон, он был все таким же гладким и теплым, но теперь я чувствовала еще и слабую пульсацию, словно в моей руке билось крохотное и живое сердце.
Жюли отвели милую комнатку на этаже, где жили слуги, но чаще она оставалась со мной, заменив ворчливую полнотелую Марту. От слуг Жюли приносила любопытные сплетни, и последние разговоры, как я и предполагала, крутились вокруг меня и окаменевшего Игора.
— Вы представляете, госпожа, — широко распахнув глаза, доверительно делилась Жюли, — поговаривают, вы не первая, кого горбун заманил в запретную комнату и заставил Его Сиятельство поверить, будто жены сами нарушили его приказ.
— Какая низость! — отвечала я, дрожа от возмущения, и если поначалу мне было немного жаль горбуна, теперь не испытывала ничего, кроме омерзения. — Но зачем ему это было надо?
— Ах, госпожа, слуги говорят, он всегда отличался скверным нравом и был охоч до молоденьких фройлен! Вот только кто на такого урода посмотрит? Слуги рассказывали, что Игор не раз с ненавистью отзывался о герцоге и говорил, — Жюли пугливо оборачивалась, приникала к моему уху и шептала: — Говорил, что они с хозяином оба уроды, и оба выходцы из низшего сословия. Только герцогу перепадают лакомые кусочки, а Игору не достается и объедков.
— Какая гадость! — отшатывалась я. — Не удивлюсь, если он ненавидел не только жен Его Сиятельства, но и его самого.
— Адъютант Ганс давно подозревал его и грозился высечь, — кивала Жюли.
— Как и Его Сиятельство, — вспомнилось мне.
— Он такой непреклонный! — улыбнулась Жюли.
— И упрямый.
— Сразу видно, человек военный.
— И, несмотря на это, уязвим.
— Он просто молод.
— Но уже при чинах.
— Однажды он станет генералом.
— Так ведь уже, — удивилась я и приподняла брови: — Постой, постой… Я говорю о Его Сиятельстве, а ты о ком?
— Ах! — ответила Жюли и вспыхнула румянцем. — А я о молодом адъютанте…
И отвела лукавые глаза.
В последующие пару дней адъютант был единственной ниточкой, связывающей всех обитателей замка с его мрачным хозяином, и вторая неприятная новость состояла в том, что Его Сиятельство загулял.
Запершись в покоях, он никуда не выходил и никого не хотел видеть. Второй этаж опустел и насквозь пропитался сладковатым дымом, слуги тенями шарахались по углам, а Ганс ругался сквозь зубы и призывал на генеральскую голову все возможные кары. Все чаще я видела его с ведром воды и тряпкой, Жюли караулила юношу у балюстрады, но не решалась попадаться на глаза. Не решалась попадаться и я, ощущая неосознанную вину за нынешнее состояние Его Сиятельства, завтракала и ужинала в полном одиночестве, к обеду второго дня не вытерпела и, улучив момент, проскользнула к запретной комнате. Дверь в нее была распахнута наполовину, и генерал оказался там.
