— Пока нет. Я вижу, что вам нужно чье-нибудь присутствие, в данном случае даже мое.
— У меня дурацкое имя Эва, такая уж я от рождения.
Вот уже и есть над чем подумать, будто напал на след. Он держал ее руку, не испытывая никакого чувственного наслаждения. Понимал, что его теплота, его спокойствие целительно действуют на девушку.
Ему было приятно, что она не убирает руку и что пальцы ее постепенно расслабляются.
— Пани Эва, эта случайная встреча для меня совершенно необычна. Даже не знаю, случайность это или судьба. Я вам уже сказал, что я человек женатый, не ищу приключений. И никакой я не бабник, хоть вы и обвинили меня в этом на улице.
— Так почему же вы за мной пошли?
— Сам не знаю. Что-то потянуло. Что-то заговорило во мне. Я не мог остаться равнодушным к вашей тревоге, а может, почувствовал, что вы пытаетесь скрыть от людей свое горе. А я немного разбираюсь в том, что такое несчастный человек. Разве я ошибаюсь?
— Ничего-то вы не понимаете. Разве вы когда-нибудь ощущали, что весь мир рушится под ногами? Что вы летите в пропасть, в бездонный колодец, где не за что ухватиться, где нет никакого спасения? Пустота и небытие.
— Все это я хорошо понимаю.
— Не верю. Вы мне кажетесь человеком уравновешенным, живущим в покое и ничего не знающим о подлинном несчастье, когда утрачена всякая надежда.
— Оставим разговор о сегодняшнем дне, но вы забываете, что я по крайней мере лет на двадцать старше вас и пережил войну, тогда я был совсем молод.
— Тогда весь мир рушился, и не у одного вас, а у всех сразу. Это ведь совсем другое дело — переживать катастрофу, борьбу, страдания вместе со всеми. Несчастье одиночки куда тяжелее.
— Может быть, но о войне вы опять-таки ничего знать не можете, вы были тогда ребенком.
— Ребенок тоже может кое-что помнить. Мой отец много пережил и бесконечно рассказывал мне об этом.
— Ага, вот я уже знаю, что у вас есть отец. Наверное, и мать есть?
— Матери нет, — нахмурилась она. — Все выпытываете?
— Просто проверяю, все ли совпадает с тем, что я предполагал. И никакого допроса я вам не учиняю. Пытаюсь втянуть вас в разговор, вам это необходимо, чтобы отвлечься от собственных мыслей. Пани Эва, в ваши годы, — он усмехнулся, — любое горе мимолетно, преходяще. Вы молодая, красивая, милая женщина…
— Что вы сказали? — перебила она. — Может, вы грубо ошибаетесь. Почему вам это пришло в голову?
— У вас добрые глаза.
— Услышать бы это кому-нибудь другому, — с горькой иронией произнесла она.
