Непотерянный рай | страница 22
— Вот вы и улыбнулись, браво! Сейчас вы совсем другая! Я для вас человек посторонний, мы, собственно, и незнакомы, но ваша первая за истекший час улыбка — это моя маленькая победа. Думаю, вы не станете отрицать.
— Я впервые улыбнулась не за час, а за много-много часов.
— Тем лучше. Я когда-то прожил несколько лет без единой улыбки на лице, а вот сейчас, спустя годы, способен радоваться в полную меру… А ведь ваш возраст с моим… Боже мой.
— Хватит все время говорить о годах, это смешно. Я предпочла бы быть и постарше, но чтобы за плечами у меня была другая жизнь. Можно до старости сохранить молодое лицо.
— Но, пани Эва, не следует все воспринимать столь трагически.
— А как воспринимать — шутя? Вы же не знаете, кто я. Грош мне цена, пьяной дуре с испоганенным прошлым, без завтрашнего дня, без всякой надежды. Стану такой же шлюхой, как те, у «Бристоля», которые расплачиваются с парикмахером долларами. Я не хочу, не хочу.
Этот неожиданный взрыв обескуражил его.
— Успокойся… детка!
— «Детка», говорите? Я сама себе опротивела. Хотела стать человеком, а вышло… Весь мир — сплошная пакость!
Она расплакалась и слова застревали у нее в горле.
— Мне стыдно, что реву.
— Не стесняйся, это все на пользу.
Он осторожно обнял ее рукой. Почувствовал, как постепенно стихает дрожь в ее теле. Затихал и плач, она прижалась мокрым лицом к его прохладной руке, что-то говорила вполголоса, он не мог разобрать смысл ее слов. Он и не стал расспрашивать, что она говорит, счастливый тем, что его присутствие приносит ей успокоение.
И лишь спустя некоторое время он разобрал ее шепот:
— Как это мучительно держать все в себе, ни с кем не поделиться. Вас я не знаю, но почему-то вы внушаете мне доверие… Вам я могла бы…
Она подняла голову и заглянула ему в глаза. Анджей понял, что она хочет ему что-то сказать, признаться в чем-то.
— Говорите, вам станет легче.
И она заговорила. Анджей слушал. Время бежало незаметно. Все реже раздавался за окном шум проезжающих автомобилей, все больше становилось темных окон в домах, погасла часть уличных фонарей.
Они лежали рядом на тахте. Анджей слушал и удивлялся самому себе: кто же он теперь? Исповедник или спаситель? Он, человек, страдающий множеством пороков, неудачник в личной жизни, раскисший и разочарованный, должен выступать здесь в роли исцелителя? Приносить другому утешение одним только своим желанием выслушать его? До чего же странное стечение обстоятельств. Голос ее становился все спокойнее, по мере того как она рассказывала, проходило и нервное напряжение. Речь текла спокойно, и наконец она сказала: