А потом два хрустящих удара, и Клавдия наконец отшатнулась от стеньг.
Ирина стояла над телами подонков, сжимая в руках молоток, тот самый, что принес в дом Коркин. Вот ведь, оказалось, все-таки оружие.
— Я не слышала, как вы кричали, — виновато сказала Ирина.
— Я кричала для того, чтоб они не слыхали, как ты откроешь дверь.
Потом уже, сидя у Ирины дома, они одну за другой смотрели найденные у парней три кассеты.
Первая была им знакома, на второй эти подонки долго мучили обезумевшего от боли парня. Симкин за кадром давал им указания.
А вот на третьей — на третьей была уже казнь самого Симкина. Все подробно — как били, как потом повесили.
Хотелось сказать что-нибудь вроде — собаке собачья смерть, но Клавдии почему-то было жаль этого мерзкого старика. Перед смертью все люди — просто люди.
— А ведь он давно готовился, — сказала Ирина. — Помните дерево, яблоню? Ни разу не видела, чтобы у яблони нижние ветви срезали. Это он виселицу готовил. Выходит, для себя.
Клавдия еще раз позвонила в больницу, куда отвезли парней.
На этот раз ей ответили, что один выжил, но останется на всю жизнь инвалидом, а вот второй умер.
Все-таки покарал Коркин злодеев. Все-таки успел.
Ирина с Клавдией еще долго сидели рядом, то говорили, то молчали. Клавдия даже забыла позвонить домой.
— Я все того интеллигента в метро вспоминаю, — сказала Клавдия на прощание.
— Который библиотеку искал? — улыбнулась Ирина.
— Знаешь, почему? Ищешь одно, а находишь совсем другое. М-да, чего-то меня на мелкую философию потянуло.
