Полковник был поражен. Такого хода он от Черчилля не ждал. Но идея, в общем-то, была гениальной в своей простоте.
– Иначе говоря, мы должны поручить эту весьма деликатную операцию самому… первому диверсанту рейха? – полковник и выговаривал-то эти слова с каким-то странным напряжением, словно опасался, что Черчилль вдруг возьмет и заявит, что он его попросту разыграл.
– А что в этом нашем, – великодушно сделал премьер ударение на слове «нашем»– решении неестественного? Да, мы предложим заняться похищением оригиналов эпистолярии дуче тому, кто уже держал эти письма в своих руках, кто уже обладает их копиями и кто продемонстрировал свое умение не впадать в дешевую пропагандистскую обличительность. Так пусть же старается. Это ведь и в его личных интересах.
– Логично. С вашего разрешения, сэр, я сегодня же приступаю к разработке операции по выходу на контакт со Скорцени.
– Не стану вас больше задерживать.
Совещание у Гиммлера было назначено на двадцать ноль-ноль, и это сразу же насторожило Скорцени: обычно рейхсфюрер так поздно встреч со своими подчиненными не назначал. Однако все стало понятно, когда, войдя в кабинет вождя СС, обер-диверсант рейха увидел там руководителя РСХА Кальтенбруннера; технического директора Пенемюнденского центра и ракетного центра «Дора» доктора Вернера Брауна; «румынского немца», доктора Германа Оберта[28] и какого-то подполковника, которого Браун представил как Оскара Альбертса – технического консультанта будущей операции и офицера по связям ракетных центров с возглавляемым Скорцени отделом диверсий Главного управления имперской безопасности.
– Господа, – сразу же открыл совещание Гиммлер, – я собрал здесь только тех, кто непосредственно будет руководить подготовкой сверхсекретной операции, получившей кодовое название, – он вопросительно взглянул на Кальтенбруннера, явно выдавая в нем автора этого наименования, – «Эльстер»[29].
Сказав это, Гиммлер налег грудью и локтями на стол и, опустив голову так, что заостренный подбородок его едва не касался темно-вишневой поверхности стола, впал во многозначительную паузу, словно в реанимационную кому.
Скорцени давно заметил эту привычку рейхсфюрера СС: прежде чем сообщить что-то важное или, наоборот, придать особую важность какому-либо обыденному, вполне рабочему заданию, он всегда вот так вот припадал подбородком к столу и в такой «позе спринтера в ожидании старта» выдерживал свои умопомрачительные паузы.
