Оказалось, можно думать иначе, не так, как привычно уму, не как учат рассуждать и усваивать, беря за основу удобное, накатанное, пройденное не раз и не два. «О, пушкиноты млеющего полдня…»
Он понял разом, и это был удар, гром, сдвинувший что-то внутри мозгов, нарушивший понятные связи, поменявший местами главное и второстепенное, заново перебравший основные детали и узлы головы.
Оттуда и пошло: гидроотряд, механик, планерный кружок; понятно, что будущий лётчик – член Общества авиации и воздухоплавания Крыма и Украины; занятия по планеризму и истории авиации, книги на немецком. Плюс к тому Общество изучения межпланетных сообщений, созданное при подпитке фантастов, от Толстого до Циолковского и Цандера. Но только два последние, хотя и фантасты, но и реалисты. Следом – Киевский Политех, строительство первых планеров, работа в КБ, авиационный завод, МВТУ, Академический кружок имени Жуковского, лекции Туполева, ЦАГИ, первый собственный проект самолёта, рассчитанного на рекордную дальность, создание необычного планера и первые, практически самодельные, ракеты на жидком топливе в опытах под Москвой – это уже в начале тридцатых, приведшие к созданию Группы изучения реактивного движения.
Ракета тогда зашипела, как бешеная, огонь вырвался из-под неё, – первая его ракета, закреплённая для старта с помощью примитивной самодельной конструкции, сваренной из металлических прутьев, пары трубчатых колец и подстрахованная для пущей устойчивости растяжками из найденного не без труда мотка металлического троса.
Сама ракета была небольшой, трёхметрового, наверное, роста, почти игрушечной, если сравнивать с теми, которые были после неё; он уже подумал было, что всё, провал, сейчас пошипит-пошипит, топливо выгорит, и она запрокинется на снег – хорошо, если не взорвётся. А та вдруг резко оторвалась от вытоптанной им в снегу площадки и унеслась вверх, выпуская из себя небольшой, но восхитительно прекрасный огненный смерчик. Всё это чудо продлилось ровно 18 секунд, она пролетела 400 метров в направлении неба, после чего иссяк её запал и она стала медленно заваливаться обратно. Однако это была победа. Он нёсся тогда как умалишённый к месту этого исторического запуска в миниатюре: добежал, упал, уткнулся лицом в вонючие следы керосина и спирта, и не было ничего прекрасней едкого запаха его первой, небольшой, но уже настоящей победы, как не существовало больше препятствий, чтобы двигаться дальше, от малого к великому.
