Тогда же овладела им, всем целиком, от пяток до ушей, любовь к женщине – безумная, неохватная, испепеляющая снаружи и изнутри. Всё шло в ход, чтобы схватить её и больше не выпускать: ходил на руках, задирая ноги в небо, проплывал под баржей в открытом море, рискуя жизнью, делал стойку на руках на самом краю крыши морга. Получил в итоге – забрал её в свою жизнь, но от лозунга своего отказаться так и не сумел: «Дайте каждому жить, как ему хочется, уйдите и не мешайте…»
В результате расстались, не получилось совладать с бешеной энергией собственной жизни, со всепоглощающей страстью к ней, которая и была для него работой… – но и к прочим женщинам, бесконечным, сменяющим одна другую, питающим собой всё новые и новые его эмоции, дающие свежий импульс, чтобы творить, искать, добиваться побед, не думая о поражениях. Он ещё тогда, задолго до того, как стал подлинным гением, хотя таковым и не родился, уже предчувствовал своё особое место на земле и про всякую новую пассию уже знал заранее, что не откажет, просто не посмеет. Потому что он дарит ей себя авансом, он делает неприкрытый намёк, чтобы они догадывались и не могли сказать «нет». У него получалось, почти всегда без сбоев. Умел подавлять волю, особенно женскую, как того не умел никто.
Потом была переводчица, возникшая случайно, но сразу зацепившая, ставшая ему важней и желанней многих других в списке его проходных страстей. Его хватило на два года, без регистрации. Он ей вообще достойного внимания не уделял, этой подписи, предписывающей сторонам верность. Преданность не зависит от формы тела, полагал Павел Сергеевич, и не определяется бумагой. Такое качество в человеке может и должно непременно и исключительно носить характер самый естественный, как в доведённой до крайнего совершенства красоте живой природы и взаимосвязи её отдельных составляющих. Так и тут: само тело, сам разум, всё, из чего собран организм высшего порядка, определяют для себя нужность в том или ином ещё одном организме, и, быть может, не только в одном…
И, наконец, Реактивный НИИ, должность, первые реальные достижения. И вскоре вслед за тем – 37-й, страшный, жестокий, смертельный. Арестован учитель, Туполев, как и другие: многие расстреляны.
Добрались и до него, Царёва: ясное дело – такой же враг, заговорщик, тратил народные средства на никому не нужные испытания чёрт знает чего. В сентябре 38-го он был включён в список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. И снова был он первым, как всегда, – шёл по первой категории, и это означало, что НКВД рекомендует расстрелять как врага народа. Список, попав в руки к вождю, был завизирован, не вызвав вопросов: тем самым расстрельный приговор был утверждён.
