Была деревня и не стало деревни, — вот и все, что он мне поведал. Ни следов драки, ни массового переселения шести семей, ничего. Хотя нет, следы побоища изначально были, как удалось выпытать у усатого офицера, другое дело, что кровь и трупы, им сопутствующие, отсутствовали напрочь.
Узнал я о происшествии четыре недели назад, здесь рыскаю уже чуть больше семи дней. Сама странность имела место быть десять месяцев назад.
Усатый офицер молчаливо передал мне сверток, быстро скосив взгляд на сургучную печать которого, я удостоверился в его полном порядке, и офицера — порядочности. Конверт, отвязанный от лапы почтовой птицы, был полностью цел.
Большегрудая, с небольшой головой и коротким, острым и немного закругленным клювом птаха, по габаритам раза в три превосходящая голубя, словно только и дожидалась того, чтобы посылка достигла адресата — меня, после чего молчаливо взмахнула крыльями. Раз, другой, и, сделав небольшой круг над лагерем, устремилась прочь. Я задумчиво проводил ее взглядом, привев на грубо сколоченную скамейку из расщепленного надвое бревна на подпорках, принявшись неуверенно распарывать конверт голыми руками.
«Уходи оттуда! Немедленно!» — кричала на меня единственная строчка того срочного письма, которым меня выдернули из общества приветливого и гостеприимного барона. Номад пребывает сейчас в истерике и полнейшем бессилии, запоздало понял я, подсчитывая в уме примерную дату отправления. Уже одни эти слова произвели на меня неизгладимое впечатление, а когда я все же подсчитал дни… По спине липкими пальцами пробежал такой предательский холодок, что под ложечкой противно заныло. Сердце на долю секунды замерло, чтобы в следующий миг пуститься вскачь. Как бы там ни было, то, от чего меня пытался уберечь мой далекий приятель, должно вот-вот случиться.
Была бы у этой лавки спинка, я бы обязательно на нее откинулся, а так… пришлось делать вид, что разминаю затекшую невесть от чего шею, судорожно оглядываясь кругом. Все как обычно, все ведут себя естественно — лениво и беззаботно, как и положено на дальних заставах при лояльных командирах. Или мне все это только кажется? Создатели, как же это все не по настоящему! Словно в тягучем сне, из которого я не могу проснуться.
Мой смирный конь флегматично жевал травку чуть поодаль, полностью оседланный и готовый к скачке. Наверняка мне стоило повременить тогда, задуматься, прийти в себя в конце концов! Но я, на несколько лет отрекшийся от мира, мгновенно поддался самому страшному чувству, овладевающему человеком — панике.
