Глаза лесной чащи | страница 27

Портрет, однако, экспонировался мало. Когда изображение распалось, между чинарой и солнцем увидел двух подростков - дубок и каштанчик. Это, стало быть, они спроэцировали свет и тень на дерево и вместе с солнцем составили «талантливую руку».

Какая удача - попасть в мастерскую природы именно в то утро и именно в нужное время обратить внимание на дерево, избранное природой для творчества. И еще думаю: человечное, как этот нерукодельный рисунок, - всегда просто, правдиво, разумно.

Сгущались летние сумерки. Но птицы все старались: звенели серебряными бубенцами. А какой-то дрозд, пристроившись на каштане у моего ночлега, так упоительно заливался, что, казалось, вот-вот сорвет голос.

Темнеть начало. Где-то вдали сонливо прогугукала сова. А ну, мол, весельчаки, отбой!

Птицы закрыли рты. Но мой сосед, как видно, оглушенный своим же вдохновением, не послушал команды, продолжал петь. А когда затих, чтобы собраться с духом, то уже совсем близко раздалось угрожающее: «У-у-ууу!» А ну, мол, подать сюда возмутителя порядка! Больше с каштана не раздалось ни звука. Попробуй пикни перед такой грозой!

Наступило совино-сычиное время. Но было слышно не только их. На близком болотистом озерке гомонили квакушки. Ночные пернатые старшины им не указчики. Вот если свои - ежик или уж - тогда другое дело.

Иногда мне попадался на глаза неудачный снимок медведя, сделанный ночью года три тому назад, и я, посмеиваясь, показывал его Геше: помнишь, мол? Он мрачнел и уходил из комнаты…

А было так. Пошли мы с Гешей в дальний лес. На фото охоту. Днем ничего путного не «подстрелили». Остались на ночь у одной из звериных троп. Лампа-вспышка у нас сильная: кромешную тьму обратит в день.

К полуночи, слышу, подходит медведь. Трещит, посапывает, не чует нас. Это я, опытный, узнал, а Геша, новичок, прошептал:

- Кто, по-твоему?

- Сам,- отвечаю многозначительно.- Генерал Топтыгин!

Сказал и почувствовал, как он мелко задрожал у меня за спиной, задышал жаром в шею. Ничего, думаю, привыкай, когда-то и я волновался.

Горел он, горел и вдруг проговорил у самого уха:

- У меня во рту блестит.

Надо бы сказать «пересохло», но он плохо владел собой. Может, думаю, помешать съемке, придется чем-то отвлечь. Выколупнул из земли холодный камешек и вложил его в Гешину руку.

- Зажми туже, пройдет!

И сразу ни дрожи у него, ни жара. Поднял я фотоагрегат, надавил кнопочку. Ярко мигнуло. Успел увидеть: медведь к нам задом. Должен обернуться после сполоха. Но вторым разом снял пустоту. Удрал он потихоньку из зоны вспышки.