– Покажем. Не боись князь, покажем, чего знаем, – Подошел Неврюй, – Бакланко правду бает, Громаду надо с собой позвать. Он на вид уважение внушает, и дурные мысли, зараз, сразу отбивает. А таких охотников до дурного дела, здесь хоть пруд пруди. Знамо дело – Пуп Земли.
– Я тоже, на всяк случай, братцев Угрюмов прихвачу, – добавила Малка, – Они хоть робяты не городские, но спуску ни каким городским псам не дадут. Да те, впрочем, и сами на них не полезут. Нюхом чують, где тут кто порылся.
Со двора вышли веселой компанией, над которой возвышалась, как Галатская башня, выбритая голова Громады. Дорожные жупаны сделали всех одинаковыми, только тот же кметь не пожелал сменить свои яркие шаровары, да вдобавок накинул на свою груду мышц еще такую же ярко-красную рубаху. Под жупаны по совету Данилы отроки одели байданы – кольчужные рубашки из плоских колец, и подцепили мечи и сабли.
Щуплый Бакланко вынырнул рядом с князем и затараторил:
– Чего смотреть будем княже? Можно к гаваням смотаться, их тут по берегу моря синего понатыкано, можно на кажном шагу спотыкаться. Знамо дело торговый город – портовой. Можно к Бычьему Форуму, что на речке их – Переплюйке стоит, наведаться. Там у них торг самый, обжираловкой и другими товарами. Да уж больно грязи там много. Разной. И платьем и душой перепачкаемся, весь вечер мыться потом.
– Веди-ка ты нас, мореход, на Акрополь. Поглядим, что за детинец у них в Царевом городе? Как сердце их бьется? – Остановил его Андрей, – Коли парадное крыльцо в гавне, нечего и на задний двор заглядывать.
– Эк, ты прозорлив, княже, – Хмыкнул Неврюй, – Веди Бакланко на холм над морем океаном. Веди через конное ристалище, мимо дворца царского, к маяку. А вы хлопцы по сторонам поглядывайте, и кошли покрепче держите. Клювом не щелкать. Туточки на ходу подметки режут.
Они свернули с главной улицы, в конце которой величаво громоздился Храм Софии, и нырнули вправо в кривые переулки, за изгибами которых угадывалось море. Оно жило там неподалеку шумом волн, запахом соли и водорослей, криками корабельщиков и гребцов. Теснины глухих заборов и каменных стен навалились на путников, но они, раздвинув их налитыми плечами, двинули к ипподрому, месту сборища лихого цареградского люда, жулья и менял. Месту, где иногда решались судьбы Империи Ромейской, до того, как встала здесь на постой лихая славянская дружина.
Чем ближе подходили они к этому месту, тем плотнее становилась толпа на улице и в переулках. Мелькали лисьи шапки кочевников, называемые малахаи, и черные клобуки монахов. Мимо пронесли носилки с каким-то важным господином или госпожой, из-за шелковых занавесок было невидно, кто правит своими рабами. Горластые купцы начали хватать прохожих за рукава, предлагая свой товар. Но это был не базар. Здесь не продавали зерно или рыбу, здесь продавали услуги. Услуги кинжала и темной ночи, рабов и рабынь, знания проныр и мошенников. Несколько скорых на руку и на ногу ушлых людишек попытались потереться рядом с компанией князя. Но, завидев бритый череп Громады и ледяные глаза Угрюмов, прочитали в них неотвратимый смертный приговор, и постарались быстро раствориться в толпе. Через некоторое время, Андрей и его попутчики шли как бы в небольшом коридоре. Быстро разносятся слухи в воровском мире. Испытание кулака Громады, прозорливости Малки и Микулицы, и скорости кинжала Угрюмов, цареградское жулье решило оставить до лучших времен, если таковые когда-нибудь наступят.
