Разговор же его с Великим князем вертелся вокруг дел Залесских. Люба была Владимиру сторона, в которой прошли его детство и молодость. Это чванливый Киев считал Залесье северной окраиной, а Великий князь знал доподлинно, чьи струги и лодьи по морям без согласия со всеми бегают. Знал кто Шпанские земли, и города по поморью и рекам великим, на мечи брал, кто викингам, варягам, норманнам и другой ушлой братии первые побратимы, так, что и не отличишь, кто из них кто. Те же щиты червленые, те же драконы, да лебеди на носу ушкуев гордо воды резали. Киев, да Чернигов могли считать мужика залесского дремучим медведем, таким увальнем лесным. Только Владимир знал – им, Ангелам без Артуров не с руки будет в этом мире неустроенном. Кто ж им из огня пряники таскать будет кроме рода медвежьего? Ушкуйники – разбойная братия. Никому неподвластная, и чтящая только своих, таких же дремучих и страшных волхвов, что в сече бывают страшнее любого воина. Их и Верой новой и страхом не возьмешь. Да, и его, кто мог взять. Вот отец, попытался пальцем погрозить, так он ему тогда, по младости, тот палец чуть и не отгрыз, и чем бы все это кончилось, кто знает? Так что, знал Владимир, что за ватага мимо его пробегает. И князя Юрия знал. Непокорен, шумлив, горделив, но прост и спокоен. Как медведь будет в берлоге лежать, токмо дрын туда не суй. Вот только, вернулся из Заморской земли, и мысли начал какие-то новые вынашивать. Набрался там чего, кто ж его знает? Но главное научился мысли с губ не пускать.
Присмотрелся Владимир сейчас и к молодому князю. Внучок Андрей, зелен еще, но, если его к делу пристроить, то любому очков сто вперед даст и отыграет играючи. Умен, смекалист, и с простыми людьми добр, а главное гонора нет.
– Послушай Андрюша. Я стар, и здоровье стало не то, что в былые годы. Вижу, скоро придет мой час, – Он повелительно остановил внука, готового возразить, – Не перебивай. Сам знаю, что говорю. Скоро приберут мою душу Боги. Не знаю, честно говоря, какие, но надеюсь… зачтутся мне там мои дела земные.
– Брось, дед, – Все-таки встрял Андрей, – Ты еще хоть сейчас на тура или на медведя.
– Ходил, ходил в этом году. Так тур меня на рога поднял, чуть раньше времени с этого света не спровадил. Ладно, вернемся к делу. Думаю я, не свидимся мы более. Ты беги, учись там, в Заморье всему. Пригодится. Я как помру, князья начнут землю рвать. Каждый по куску хапнет, такому, что подавится. Отец твой, мужик хороший, но не далек. Даже учение в Святой Земле ему большого прибытку не дало. Он конечно по хорохорится, перья по распускает, но проку от него мало. Вся надежда, вижу я теперь, на тебя, – Он тяжело вздохнул, – Но я не доживу. Больно зелен ты еще. Не доживу. Пока ты там науку всю обмозгуешь. Пока соратников выкормишь и назад на Русь вернешься, много воды утечет. Однако надеюсь, дело мое продолжишь.
