На крыльце стоял и смотрел тяжелым взглядом Федор Ромодановский. За его спиной, почти на полголовы возвышаясь над не маленьким князем-кесарем, стояли четыре его новых служки. В волчьих малахаях и коротких зипунах, то ли татары волжские, то ли казаки низовые, кто ж их знает, откуда их Ромодановский взял. Но, глядя в их медовые, не мигающие глаза, дрожь пронимала всякого. Так в них читалась, подкрадывающаяся на мягких лапах, смерть, что просто казалось, дышит в лицо жарким звериным дыханием какой-то хищник. Волк что ли, или рысь. Именно так. Тихий и мягкий в своей поступи, но безжалостный в бою. Они стояли спокойно, не снимая своих малахаев, из-под которых на плечи падали такие же серые, как и шерсть на малахаях, волосы, может только с какой-то рыжей подпалиной, как у матерых волков. С того времени, как они невесть откуда появились у князя-кесаря, ходили они за ним неотлучно, и на всех правежах были с ним рядом. Вся эта компания провожала посольство, с прищуром смотря на их отъезд, и всем видом показывая, что, мол, давайте-ка побыстрей, тут дел невпроворот, а вы время тяните, как кота за хвост.
Последним из посольств отправился Борис Шеремет, сразу направив свои легкие санки в сторону Речи Посполитой.
Ромодановский проводил и его долгим взглядом из окна своего дома. Кто, куда и как едет, обговорено было заранее на Нептуновом обществе, да потом еще и в Третьем круге. Обговорено в мельчайших деталях, во всех подробностях, вплоть до того, кому, когда напиться, кому, какую глупость сказать, и где. Первый круг шутейный и тут должен был собой всех прикрывать и для не посвященных или других, каких чужих глаз, пить и куражится, как он и делал это на земле родной. В составе всех посольств, даже среди трех человек у Толстого, был доглядай Ромодановского, поэтому он большого страха не ведал, зная, что все, чтоб там не приключилось, он-то знать будет доподлинно. Вслед же каждому поезду шарахнулись серые тени, которые и князю-кесарю честно ответили, что у них своя госпожа и она ему не чета. А ей они служат не за страх, а за совесть, и без приказу всякого.
Первый блин естественно получился комом. Комендант рижский, то ли по глупости, то ли по чванливости, то ли по прусскому тугодумию, должного почтения не проявил. Не расшаркался, в Ригу не допустил, укрепления посмотреть не дал и вообще заявил.
– Я посольств не дружественных мне государств вообще не люблю!
– Там государь в возке, – намекнул ему прозрачно Алексашка Меньшиков.
