– Дядя Николка, разве же я птичка? Я ребёнок. Птички – они летучие.
– А ты?
– А я… Я – ходючая, вот.
Коля наклонился к Наташе, тихо сказал:
– Уведи их вниз. Тут опасно.
Девушка молча кивнула, повела малышню к надстройке. Обернулась, посмотрела на любимого. Прикусила губу; кивнула, прощаясь.
Ватаман прохрипел:
– Бойцам – на нос. Остальные – вниз.
Мужчины зашевелились, снимая оружие с предохранителей.
По обе стороны тянулись безжизненные берега – будто и птицы, и зверьё попрятались от ужаса.
Висящая низко луна вдруг раскололась, поплыла двумя половинами в противоположные стороны.
И началось.
Вскипела вода, бросилась на борт чёрными щупальцами.
Над рекой повисли ослепительные жгуты, плюющиеся огненными шарами – один ударил в лицо стоящего на носу ватамана. Рухнуло обезглавленное пылающее тело.
Бойцы, крича от ужаса, стреляли длинными очередями вниз – чёрные безглазые морды визжали, взрываясь зловонными брызгами, но на место одного погибшего чудовища река выбрасывала десяток новых.
Били в горящую палубу комки огня, бились в конвульсиях искромсанные тела, верещали ощеренные шипастые пасти, вгрызающиеся в человеческую плоть.
Николай не услышал – почувствовал. Обернулся: осиротевшее кормило медленно ползло по планширу. От дядьки Опанаса остались одна нога да кровавая лужа.
Побежал к корме, меняя на ходу рожок. Навалился на толстое бревно, подгоняя Ковчег ближе к берегу, в тень обрыва, скрывая корабль от обстрела сверху.
Чёрные ползли по скользкой от крови палубе, лавируя между очагами пожара. Николай стрелял короткими, но и последний магазин опустел.
Разглядел песчаную отмель, направил Ковчег на неё.
Ловко пнул берцем безглазую тварь, откинул прямо в огонь – предсмертный визг ударил в перепонки.
Гигантская туша корабля возмущённо заскрипела по песку. Хоть и мала была скорость – всё равно на ногах не устоял, упал на палубу.
Вскочил, подобрал чей-то автомат. Распахнул дверь в надстройке, крикнул в темноту:
– Наташка! Поднимайтесь сюда, быстрее.
Уцелевшие столпились у борта, со страхом смотрели вниз.
– Высоко ведь!
– Прыгайте. Прыгайте, вашу мать.
Нашёл канат, привязал, сбросил. Поцеловал Наташу:
– Давай.
Подхватил Полинку.
Поглядел на горящую палубу, прощаясь.
* * *
Костёр потрескивал уютно, успокаивая. Маленькие перестали хныкать, заснули.
Николай вслушивался в ночь, вздрагивая от каждого шороха. Сжимал перемазанный чужой кровью автомат.
Старик баюкал сломанную руку, наспех стянутую самодельной шиной. Сказал:
