* * *
Матрос приоткрыл квадратное оконце в гулкой металлической двери и первым заглянул внутрь камеры, после чего пропустил к окошку Бокия.
Глеб Иванович слегка склонился перед квадратом. Камера, в которой находился убийца председателя ПетроЧК, из-за тусклого света подвешенной к высокому потолку и закрытой мелкосетчатой решеткой лампочки казалась серой, грязной и холодной.
Бокий невольно содрогнулся: кости прекрасно помнили, как тюремные стены карцера вытягивают последнее тепло из почти неподвижного тела. Камеры подобного типа специально делались узкими, чтобы заключенный не мог согреться, даже делая физические упражнения. Единственное, что было возможно в таких условиях, отжиматься от пола и приседать.
Леонид Иоакимович сидел на нижнем топчане двухъярусных нар и, обхватив колени руками, не отрываясь, глядел в неизвестную точку на противоположной стене. По лицу Канегиссера Глеб Иванович не смог ничего прочитать. Ни страха, ни сожаления, ни радости, ни удовлетворения – ничего.
– И что, вот так целый день в одну точку и бдит? – в голос поинтересовался Бокий.
– Угу, – утвердительно кивнул матрос.
– Кормили?
– Все съел, подчистую. Пожрал – и опять на нары.
Глеб Иванович заинтересованно посмотрел на заключенного. «Любопытно, – еле слышно пробормотал в нос чекист, – человек только что совершил убийство, лишил другого жизни – и никаких эмоций. Такого не может быть. Хотя почему? Если убивал ранее, вполне возможно. Тогда встает вопрос: когда убивал? Где? Кого? Откуда такое хладнокровие? А если не хладнокровие, то что? А может, уверенность? Уверенность, что он отсюда выйдет? Что же ты за птица такая, студент?»
– Попов, – Бокий кивнул на оконце, которое матрос тут же захлопнул, – к нему кто-нибудь приходил? Что прежняя охрана говорит?
– Никак нет, Глеб Иванович. Никого не было.
– А Варвара Николаевна?
– Тоже. И в тетради соответствующей записи нет. Как определили пацана, так он и обживается. В одиночестве.
– А где семья арестованного?
– Бабы… Простите, мать и сестра в соседнем женском блоке. А папаша ихний в двенадцатой. Только что повели на допрос. К сатрапу.
– К кому? – не понял сразу, о ком идет речь, Глеб Иванович.
– Ну, к этому… – стушевался матрос, – что примазался.
– Попов, – Бокий скрестил руки за спиной, – у нас примазавшихся нет! Понятно? И сатрапов, к вашему сведению, тоже не имеется.
– Ясно, – хмуро отозвался охранник.
– Что ясно?
– Что теперь нет этих… Как их… Словом, все за нас.
