Когда Никон сказал, что своими глазами видел портрет Аркадия Мусимова и его биографию, лицо Кестюка посветлело.
— Про «Аврору» там ничего не сказано?
— Про «Аврору»?..
— Ну, не сказано в автобиографии, что его отец служил на «Авроре»?
— Нет, там об этом ни слова.
— Да-а… Как ты думаешь, сумеем отыскать Мусимовича? Мы ведь ничего о нем не узнали…
— Что, адресное бюро закрыто было?
— Нет, оно-то было открыто. Только там ничем не могли помочь. Чтобы получить адрес Мусимовича, надо знать, когда он родился, где родился и что-то еще. Без этого, говорят, невозможно… Но нам велели еще раз зайти…
— Думаешь, найдут?
— Там одна женщина очень приветливо разговаривала с нами. А когда узнала, зачем нужен Мусимович, записала то, что мы о нем знаем, на какой-то особой карточке. Сказала, что будет разыскивать.
— А когда велели зайти?
— Через неделю.
— О-о, как долго!..
Мальчики собрались было выйти на улицу, но тут кто-то громко постучал в калитку.
— Кто там? — открыв дверь избы, спросил Никон.
— Почта!
— Заходите! Там не заперто!
Калитка отворилась, и во двор вошла женщина с большой черной сумкой на широком ремне.
— Скажи-ка, это ты будешь Никон?
— Да, я, — удивленно ответил Никон. — А зачем я вам?
— А ты и не догадываешься, — сказала женщина. — Сплясать тебе полагается!
— Как так сплясать?
— Ты, выходит, и писем ни от кого не ищешь? — Женщина полезла в свою сумку.
— Писем? Да нет, я… — Никон запнулся, не зная, что ответить. Он вспомнил, как прощался на пристани с Маюк, и лицо его вспыхнуло. С опаской покосился на Кестюка. Так было неудобно, будто сделал что-то очень нехорошее.
Но Кестюк вроде и не заметил, как растерялся его товарищ. Он смотрел, как женщина копается в сумке, и вдруг хлопнул Никона по плечу.
— Чего молчишь? Ты ведь ждешь письмо от польских ребят.
Наконец она вытащила из сумки конверт с большой пестрой маркой, положила на перила крыльца, а сверху прихлопнула его толстой тетрадью.
У Никона отлегло от сердца. Ура! Письмо-то, оказывается, из Польши. Но удивительно все-таки: как быстро дело обернулось! В письме, написанном Ядвигой Стефановной, они дали адрес Никона. И вот уже ответ пришел!
— Видишь, тебе пишут из Люблина, — сказала женщина и открыла тетрадь. — Вот тут распишись, а потом и спляшешь.
Никон нерешительно стал отнекиваться. Тогда Кестюк, заявив, что письмо и его касается, лихо отбил чечетку. И тут же потянул друга в избу.
— Э-э, постойте, постойте! — засмеялась женщина. — От меня так просто не отделаешься.
