Треснутая трубка - Георгий Васильевич Краснов

Кольцо, найденное в море

Одно из сообщений Московского радио, прозвучавшее в эфире в первые дни после суровой зимы 197… года, всполошило весь мир. Чуть позже Академия наук СССР созвала для советских и зарубежных журналистов специальную пресс-конференцию. А на другое утро почти все газеты земного шара вышли с фотографиями биофилолога Виталия Синичкина и его друзей — дельфинов.

На самых видных местах броские заголовочные шрифты газет провозглашали:

«Ученый беседует с дельфином». («Советская Россия»).

«Коммунисты собираются захватить в свои руки мировой океан. Их дельфины готовы уже сегодня окружить американский континент». («Уоллстрит джорнэл», Нью-Йорк).

«Дельфины нашего земляка знакомятся с летчиками-космонавтами». («Волжское знамя», Чебоксары).

«Когда же англичане начнут понимать дельфинов?» («Дейли телеграф», Лондон).

«Виталий Синичкин со своими дельфинами прибыл в наш город. Молодой биофилолог интересуется затонувшим фашистским кораблем, на котором были архивные документы гестапо». («Вечерняя Одесса»).

«Пусть народы всех стран узнают тайны минувшей войны». («Народна трибуна», София).

«Могут ли дельфины обитать в Суре?» («Путь победы», Ядрин).

— Меня никто не спрашивал?

— Нет.

Осторожно перешагнув через магнитную ленту, разложенную на полу молодой лаборанткой, биофилолог Виталий Синичкин направился во внутреннюю комнату. Там он подошел к одному из трех окон, выходящих в уютненький садик перед домом, и широко распахнул его. В комнату хлынула волна пьянящих запахов лета, сквозь ветви деревьев снизу донесся ласковый шум моря, тихо плескавшегося под горой.

Синичкин нагнул к себе ветку черешни и, о чем-то задумавшись, тут же отпустил ее обратно. Он смотрел в сторону моря, но мысли его были заняты иным. Через какое-то время, будто вспомнив о чем-то неотложном, он быстро подошел к письменному столу, достал из ящика объемистую папку, вынул из нее голубой конверт и устроился поудобнее в кресле. Развернув сложенный вчетверо лист, Виталий пробежал глазами по размашистым строчкам.

Приписку в конце письма — «Рыбаков особенно удивила ваша фамилия на серебряном портсигаре» — биофилолог прочел несколько раз.