Ответ Валентина Григорьевича меня восхитил. Он был прав: не бывает двух людей с похожими характерами, с одной и той же походкой, речью, темпераментом, жизненным опытом и мастерством, даже если они делают одно и то же дело.
Часто на встречах со студентами Распутина спрашивали, как он пишет, каков его график, когда встаёт и когда ложится спать.
— Встаю рано, завариваю чай, — улыбался Распутин. — Затем начинаю прилаживаться, настраиваться на работу. До обеда, бывает, напишу три предложения. После обеда вычёркиваю два. Надо, чтобы текст отлежался. Через какое-то время глядишь на него свежими, незамыленными глазами. Прочитал, снова отложил, после всегда найдёшь, что вычеркнуть. Текст становится чище и точнее. Это всё равно что полоскать белье.
А в тот первый для нас вечер мы сидели на кухне, пили чай, я нахваливал собранные и посоленные Распутиным рыжики. После мы не раз съездим с ним в тайгу по грибы и по ягоды. Для него, жителя далёкого таёжного села Аталанка, заготовка грибов и ягод была привычной работой. Позже, приезжая к нему на дачу, я видел, как он лопатой вскапывает огород, делает грядки, высаживает морковь, свёклу, огурцы и картошку. И ходит по участку в фуфайке и кирзовых сапогах. Распутин любил показывать инструменты, которые он привозил из-за границы. Чаще всего он бывал на даче один: свежий воздух, простор, никого не надо занимать разговорами, — сиди, размышляй, занимай себя тем, к чему готова душа.
Однажды я приехал к нему после вылета, хотел помочь по хозяйству. Он глянул на моё лицо и кивнул на кровать: "Отдохни".
Я прикорнул, а когда проснулся, гляжу — на столе свежий хлеб и трёхлитровая банка деревенского молока. Пока я спал, он сходил и принёс все это специально для меня. Почему-то мне вспомнился распутинский рассказ "Уроки французского" и кружка молока, которую голодный мальчик покупал на выигранные в чику монеты. За столом он пожаловался, что и здесь на дачу лазят непрошеные гости.
— Шарят, берут что поценнее. Недавно стащили электрорубанок, который привёз из Финляндии. А вот бутылку водки не нашли. Я её в печку спрятал. Прикрыл золой. Вот её и не нашли, — Распутин засмеялся тихо, как ребёнок. — Выпьешь?
— Будем пить молоко,— улыбнувшись, сказал я. — Оно полезнее.
Как-то летом Распутин пригласил меня с друзьями-лётчиками собирать жимолость к знакомому старику-охотнику в верховьях Лены. Валентин тогда писал очерки в книгу "Сибирь, Сибирь!" и хотел поговорить со старожилом о прошлом, о житье-бытье на отдалённой заимке.
