— Пять, два плохие очень.
Дернулась щека у начальника.
— Вывесить у средней надстройки.
Забыл про нерадивого старпома. На капитана смотрит.
— Передайте на «Ладогу»: подойду к борту. Будут вывешены штормтрапы. Приготовьтесь прыгать!
Уронил сигарету капитан. Сбросил тулуп, бегом в радиорубку.
«НЕ КРИЧИТЕ! У НЕГО ПРИДАВЛЕНЫ НОГИ!»
Мерзнет на сигнальном мостике Коля Михайлов, лучший рулевой «Ладоги». Вытаскивает из-за пазухи теплый бинокль, просматривает серый горизонт. Пусто. Только гребни острые, как пики. Прячет бинокль, до ушей в тулуп зарывается. Около полудня дымок на горизонте заметил. Слезятся глаза, пальцы чужие стали. Протер глаза меховым воротником, ладони под мышки сунул. Ломит, хоть кричи. Опять за бинокль. Точно! Судно!
С мостика скатился. Губы деревянные, едва шевелятся.
— Судно! Там! — белыми пальцами ка норд-ост показал.
Не двинулся от окна капитан Шалов. Сказал только:
— Ракету. Красную.
Короткое толстое дуло у ракетницы. Не пистолет — пушка-мортира. Торопится старпом, роняет патроны. Бегает за ними по рубке. Голос от окна:
— Спокойно, не суетитесь.
Поймал Зорин патрон, загнал в ствол, щелкнул курком, выставил руку в открытую дверь. Хлопнуло. Выгнулась красная дуга в серо-алом небе. И тут же на северо-востоке белая ракета как солнце вспыхнула. Заметили!
Закричал из радиорубки Гриша Антипов, радист:
— «Сура» идет на сближение!
Сели аккумуляторы. Писк морзянки слышит только Гриша.
— Подойду к борту. Будут вывешены штормтрапы. Приготовьтесь прыгать!
Молчат все. Смотрят на капитана. Ждут.
— Передайте на «Суру»: «Крен на правый борт двадцать пять градусов. Подходите к левому».
Шестнадцать ноль-ноль. «Сура» в нескольких кабельтовых. Зарывается тупой нос. Карабкается на волну пароход. Размахивают, как маятники, тонкие мачты. Трапы видны. Раскачиваются у средней надстройки. Черные фигурки бегают вдоль борта.
— Глеб Борисович, — повернул капитан голову к старпому. — Надеть всем нагрудники. Сначала прыгает команда. По одному на трап. Вы с боцманом следите за порядком.
Старпом за плечо тронул боцмана.
— Пошли, Танцура.
Они спустились на шлюпочную палубу. Надстройка закрывала от ветра, и показалось им, что стало тише и теплее. Но свист и грохот и здесь были слышны. Никуда не денешься от беды. Стянул боцман стеганку, протянул старпому.
— Оденься, Борисыч.
— А ты как?
— На мне два свитера. Дело знакомое. Оделся с вечера.
Только в стеганке почувствовал старпом Зорин, что замерз. Била дрожь, никак не прикурить сигарету. Выругался в сердцах. Протянул боцман свою сигарету.
