Вдруг настроение посветлело. Мороз, белый снежок под ногами, полные карманы конфет, искрящаяся инеем на шарфе девушка рядом. Хорошо-то как! Иван Борисович бесстрашно достал шоколадку и скушал прямо на ходу. Улыбнулся наблюдательнице. Она звонко рассмеялась и тоже стала есть конфеты. Дальше дело пошло веселее. Наблюдательница больше не звонила своему жениху, Ауслендер не бычился, теперь они шли весело, шутили, поздравляли стариков, принимали бюллетени с прибаутками, пели даже какие-то песенки.
Как голосовали домашние старички? Да так же. За Путина. Но Ауслендера это больше не раздражало. Он понял что-то такое, где-то глубоко, внутри: так надо. Это было таинственно связано с конфетами и колядками. Ауслендер ощутил, что так было всегда, и это правильно. Коляда, Иван Купала, Масленица – всё в свой срок, всё каждый раз словно бы вновь, но навсегда. И кажется, что можно не жечь чучело зимы, что можно как-то иначе: в этом игра. Кажется, что дракон может победить; если бы дракон совсем не мог победить, то в чём было бы геройство Индры? Однако дракон никогда не победит. Зачем же тогда разжигать костры, если весна придёт по закону? Нет. В том и закон, что надо разжечь костры. И весна будет. И лето. И Масленица. И Путин – наш президент. И всё это было уже миллионы раз, миллионы лет, до того как какие-то тупоголовые янки, или деградировавшие недревние греки, или кто там это был – придумали сделать из священного, магического ритуала свою нелепую «демократию».
Сон IV
Четвёртый сон Ауслендера
Лилия Григорьевна возникла перед Ауслендером совершенно неожиданно. Он никак не ожидал встретить её у дверей супермаркета «Спар» в своём районе. Он бы и не узнал своего стоматолога, если бы не глаза. Ауслендер не очень хорошо помнил лицо врача, лицо часто было закрыто бирюзовой повязкой, но глаза – глаза всегда сияли над ним, когда он погружался в сладкий ужас, распятый в зубоврачебном кресле. Ауслендер сказал:
– Ой, Лилия Григорьевна!
Лилия Григорьевна сказала:
– М-м-м…
Понятное дело, не должна же она помнить всех своих пациентов. Ауслендер защебетал:
– Меня Иваном зовут. Я у вас лечился. Я вам очень благодарен! Вы прекрасный врач! И человек. И ещё вы очень красивая… девушка!
Это была слишком грубая и откровенная лесть. Но стоматолог не рассердилась, а напротив:
– Ну, раз вы Иван, то я просто Лилия. Извините, не могу подать вам руку – заняты.
Иван Борисович тут только заметил, что Лилия Григорьевна стоит с пакетами в руках.
