«Пропал!» — обожгла страшная догадка.
Леденея от ужаса, бухгалтер беспомощно оглянулся на гостя, словно ища у него совета. Ничего не подозревая, Горлориз храпел на кровати, оттопырив тонкие губы. Полийчук мельком взглянул на худое лицо злополучного гостя со странно вдавленными висками.
— Ой, божечку, что же делать? Что делать? — шептал Полийчук, оцепенев. — Бежать? Поздно, догонят! Отстреливаться? Бессмысленно! Выдать Горлориза за жителя соседнего села? Глупо…
Сотни раз Лютый попадал в переплеты, похуже этого, и находил выход. Как найти выход сейчас? Как спастись?
Глазами загнанного волка Полийчук уставился на дверь, ожидая, что сейчас ворвутся пограничники. Инстинктивно протянул руки вперед, будто защищаясь от нападения. Он случайно посмотрел на кочергу, затем на гостя, и решение пришло неожиданно. Одним прыжком очутился у кровати и с силой ударил Горлориза по голове. Что-то хрустнуло, и алые пятна крови поползли по подушке. Горлориз и не вскрикнул, только рот раскрыл. Полийчук тут же стащил гостя с кровати. Безжизненное тело глухо ударилось об пол.
— А-а-а! Люди, рятуйте! Помогите! На помощь! — бухгалтер вопил во весь голос.
С шумом распахнулась дверь. Первым ворвался Рудаков, за ним с автоматом наготове Маслов.
Бухгалтер стремительно обернулся, — руки и одежда его были в крови. Он тяжело дышал.
— Вот, бандита стукнул, — выдавил он, судорожно дыша, и притворно застонал. — Ох, собака, насилу отбился, холера его возьми… Хорошо, что вы, братики, подоспели, а то бы мне крышка. Чуть не застрелил, сволочь.
Возле подвернутой руки Горлориза лежал новенький парабеллум. «Курьер» не подавал признаков жизни.
— Да это ж «Барсук», товарищ капитан! — вскрикнул Маслов, узнав Горлориза.
— Потом разберемся кто! — Рудаков строго посмотрел на солдата покрасневшими от бессонницы глазами. — Обыщите…
Появление Батова оборвало его на полуслове. Полковник остановился в проеме двери, взглядом окинул комнату.
— Здорово у вас получилось, бухгалтер, — сказал он, шагнув через порог. — Как по нотам!
Полийчук осклабился, стыдливо прикрыл рукой голую грудь.
— Для нашей дорогой советской власти жизни не пожалею. Вы ж меня знаете.
Батов подошел к столу, уставленному свеженарезанным хлебом, колбасой. Пол-литра водки стояло здесь же.
— Рановато завтракаете. На работу, видать, торопитесь? — спокойно спросил полковник.
— Стараюсь. Дедов много… Да и время уже. Не по часам работаем.
За окном алел рассвет. Оранжевое солнце величаво выкатывалось из-за горизонта. Но полковнику некогда было любоваться зарей.
