Мёртвая зыбь - Лев Вениаминович Никулин

Бушевали свирепые штормы гражданской войны; казалось, волны захлёстывали советский корабль, но Ленин, во главе партии большевиков, вёл его твёрдой рукой, и корабль шёл вперёд по неизведанному курсу. Наконец штормы стихли, однако стихия не угомонилась. Ещё долго мёртвая зыбь расшатывала скрепы судна, но по-прежнему Кормчий стоял у руля и вёл корабль к мерцающему во мгле алому огню маяка, к заветной пристани, к социализму.

Большой театр. Партер, ложи, амфитеатр — все было заполнено.

— Товарищи! Мне предстоит сделать отчёт о внешнем и внутреннем положении республики…

Наступила тишина, особенная, поразительная, после того как только что гремели рукоплескания и сквозь то затихающий, то вновь возникающий гром пробивались крики:

— Да здравствует вождь мирового пролетариата!

— Да здравствует Ленин!

Все, кого Советская Россия послала на Девятый съезд Советов, собрались в этот день, 23 декабря 1921 года, в Большом театре, в Москве.

— Первый раз приходится мне давать такой отчёт в обстановке, когда прошёл целый год и ни одного, по крайней мере крупного, нашествия на нашу советскую власть со стороны русских и иностранных капиталистов не было…

Из оркестра, где сидели и стояли люди, хорошо было слышно и видно Ленина. Он то ходил по самому краю сцены, то останавливался, как бы размышляя вслух. Ленин говорил о неустойчивом, непонятном и несомненном равновесии, «которое состоит в том, что, будучи окружены со всех сторон державами, неизмеримо более могущественными в экономическом и в военном отношениях, чем мы, сплошь и рядом открыто враждебными к нам до бешенства, тем не менее мы видим, что им не удалось осуществить дело, на которое они три года затрачивали столько средств и сил, — дело непосредственного и немедленного удушения Советской России».

Артузов держал на колене блокнот и быстро записывал. Он знал, что потом, перечитывая эти записи, вновь ощутит атмосферу съезда и вновь как бы услышит то самое важное, что Ленин подчёркивал интонацией или энергическим жестом.

— Надо помнить, что от всякого нашествия мы всегда на волоске. Мы все сделаем, что только в наших силах, чтобы это бедствие предупредить. Мы испытали такую тяжесть империалистической войны, какую едва ли испытал на себе какой-нибудь другой народ. Мы испытали после этого тяжесть гражданской войны, которую нам навязали представители господствующих классов, защищавших эмигрантскую Россию — Россию помещиков, Россию капиталистов. Мы знаем, мы слишком хорошо знаем, какие неслыханные бедствия для рабочих и крестьян несёт с собой война…