, купленной метром Руазеном на последних торгах.
Наконец Гийом Ватрен одобрительно покачал головой и, постукивая носогрейкой о ноготь, чтобы выколотить пепел, заметил, обращаясь к лесоторговцу:
— Знаете, у вас очень недурной участок, и стоит совсем недорого.
Господин Руазен оторвался от плана.
— Двадцать тысяч франков — недорого? — вскричал он. — Видно, деньги вам легко достаются, папаша Гийом!
— Ну что же, смотрите сами, — возразил папаша Гийом. — Девятьсот ливров в год, жилье, дрова, каждый день два кролика в кастрюле, по большим праздникам кусок кабана — есть с чего стать миллионером, верно?
— Ну! — сказал торговец лесом, глядя на папашу Ватрена с хитрой улыбкой человека, умеющего торговаться. — Всегда можно стать более или менее миллионером, если захотеть…
— Так поделитесь вашим секретом, — предложил Ватрен, — я с удовольствием послушаю, честное слово!
Лесоторговец снова пристально посмотрел на лесничего, глаза его поблескивали. Потом, словно решив, что еще не время открывать такую важную тайну, он сказал:
— Ну что же, вы услышите этот секрет после обеда, в разговоре с глазу на глаз за стаканчиком вина, который мы выпьем за здоровье наших детей. И если есть какой-нибудь способ для того, чтобы… поспособствовать кое в чем, ну что ж… Вы меня понимаете, папаша Гийом? Тогда дела пойдут!
Папаша Гийом в свою очередь посмотрел на него, сжав губы и покачивая головой, и было трудно угадать, что же он собирается ответить на это почти откровенное предложение мэра, когда вошла Марианна. Она была сильно перепугана.
— О господин мэр! — вскричала она. — Несчастье!
— Бог ты мой, что за несчастье, госпожа Ватрен? — спросил мэр с некоторым беспокойством.
Что же до папаши Ватрена, то он слишком хорошо знал характер своей жены и поэтому не выразил такого беспокойства, как его гость.
— Что же случилось? — снова спросил мэр.
— Что там стряслось, жена? — повторил вопрос папаша Ватрен.
— Стряслось то, — ответила Марианна, — что мадемуазель Эфрозина жалуется на нездоровье!
— А, ну это ничего! — сказал мэр, очевидно знавший свою дочь так же хорошо, как Гийом знал свою жену.
— У, притворщица! — прошептал лесничий, казалось составивший верное представление и о достоинствах мадемуазель Эфрозины.
— Но дело в том, — продолжала мамаша Ватрен, — что она непременно хочет вернуться в город.
— Ну-ну! — сказал мэр. — Шолле здесь? Если здесь, он сможет ее отвезти.
— Нет, его еще нет, и я думаю, что из-за этого мадемуазель стало еще хуже.
